— Знал. Мы это обсуждали перед моим отъездом, — спокойно смотрю на Инессу. — Не успел озвучить тебе сместившееся расписание сына. — Мне кажется, ты просто ревнуешь, — усмехаюсь я. — У Люси получается находить с ними точки соприкосновения. Сколько нянь мы сменили с твоим правильным подходом к воспитанию? М? Ни одна не прижилась. Люси ещё не побрили на лысо, не натаскали в кровать муравьёв, не заменили шампунь на клей и ни разу не заперли в котельной. Знаешь, пожалуй, я готов рискнуть их расписанием ради этого. Спасибо, — отодвигаю от себя тарелку. — А что за история с кухней?

— Травмоопасная! — топает ногой Инесса.

— Кто-то пострадал? — напрягаюсь я.

— Нет, слава Богу!

— Тогда не вижу повода для паники. Послушай, я последний раз сейчас скажу. Если ты не услышишь, я сдержу обещание и тебя в этом доме не будет. Хватит жаловаться мне на Люси! Я решил, что она будет жить здесь. Я решил, что она будет заниматься моими детьми. И я видел, как горят глаза у моего сына! Я, конечно, херовый отец, но моё чёрствое сердце тронул этот блеск. Ты любишь этих детей, Инесса. Мне удивительно, что я вижу то, что ты упрямо не желаешь замечать. А может, — хмыкаю я, — считаешь меня предателем по отношению к твоей племяннице? В этом дело?

— Нет, Руслан. Я так не считаю, — она смотрит себе под ноги.

— Тогда сегодня необоснованные жалобы я услышал в последний раз.

Встаю из-за стола, поставив точку в этом разговоре.

Поднимаюсь на второй этаж, сворачиваю к детским. Долго смотрю на дверь в комнату сына. Захожу к Камиле. Дочь увлечённо что-то рисует, сидя за своим столом в пижаме. Тёмные волосы влажными прядями лежат на спине. В комнате ещё пахнет детским шампунем. На большом экране телевизора почти без звука показывает мультфильм.

Постояв с минуту, делаю шаг назад, обратно в коридор. Дочка оглядывается, замечает меня.

— Папа? — удивлённый вопрос.

— Привет, — снова вхожу в комнату. Подтягиваю пуфик к столу, сажусь сбоку, заглядывая в альбомный лист. — Красиво. Это ты всё сама нарисовала?

— Да, — гордо кивает. — Для тебя. Ещё не закончила. А где ты был?

— Далеко отсюда, — так непривычно говорить с ней. — Расскажешь, что за история с кухней?

— Сейчас!

Она спрыгивает со стула, роется в шкафчике и приносит мне ещё один альбомный лист.

— Это я, — показывает на девочку в короне и белом фартуке, — это Назар, Люси, а это Вера и наш повар. Мы готовили блины, — водит пальчиком по нарисованному столу, на котором изображён этот десерт. — Вкусные очень. Я сама тесто делала, представляешь? И на сковородку наливала потом, — щебечет она. — Пальчик чуть-чуть обожгла, но мне уже не больно.

— Тебе нравится проводить время с Люси?

— Да, — кивает Ками, вытягивая из моих рук свой рисунок.

— Хорошо.

Возникает неловкая пауза. Ребёнок не знает, что делать дальше. Я тоже. Подвинув к ней откатившийся цветной карандаш, поднимаюсь и ухожу, считая, что для первого длинного разговора получилось вполне неплохо.

Ещё раз глянув на дверь комнаты сына с кричащим плакатом, снова прохожу мимо. На лестнице на третий этаж сталкиваюсь со спешащей, скорее всего к моей дочери, Люси.

Шумно сглотнув, она очевидно заставляет себя стоять на месте. Я двигаюсь к ней сам. Обняв за талию, тяну ближе, чувствуя, как всё труднее становится проталкивать в лёгкие сгустившийся воздух. После двух дней в лесу, запах этой девочки кажется мне ещё вкуснее. В горле пересыхает. Меня мучает нестерпимая жажда напиться её стонами прямо сейчас. У Люси красиво расширяются зрачки. Меня гипнотизирует это зрелище. А ещё её приоткрытые губы и язык, медленно двигающийся по ним.