— Скажи, как будешь готов, — предложил Илья.

Алексей кивнул и уселся на пол в позу лотоса. Он дал себе пять минут, чтобы поговорить со зверем перед долгим прощанием. Как говорится: перед смертью не надышишься, но хоть немного они ещё побудут вместе, чувствуя и слыша друг друга. Оказавшись на залитой солнцем поляне, со всех сторон окружённой высокими разлапистыми елями, человек подошёл к огромному серебристо-серому волку и протянул к нему ладонь. Зверь в ответ уткнулся в неё холодным чуть влажным носом и тихонько заскулил. Человек только вздохнул и другой рукой потрепал друга по холке.

— Мы ещё обязательно встретимся, — сказал он, присаживаясь рядом. — Это ведь не навсегда. Да и ты будешь меня слышать, только поговорить не сможешь.

Волк глухо заворчал, будто ругаясь на глупость своего человека, решившегося на такой преступный поступок по отношению к ним. Но вспомнив, что и сам согласился на заточение, спрятал нос между лап, словно стыдясь своего порыва. Человек рассмеялся и прилёг рядом, положив голову на тёплый бок и прикрыв глаза. Время здесь текло немного иначе, чем снаружи, поэтому он мог позволить себе расслабиться. Ветер тихо шумел в кронах деревьев, солнце приятно грело тело, и до одури пахло свежескошенной травой. Хотя, казалось бы, откуда ей тут взяться? Но атмосфера была самой расслабляющей. И всё же вскоре пришлось вставать.

— Как только выполню задание, стребую с Верьева ещё неделю отпуска, и сбежим с тобой домой. Будем целыми днями бегать по горам, а ночами плавать в Лунном озере. Как тебе такой план?

Волк некоторое время смотрел на друга, а затем кивнул. Человек крепко обнял его на прощание и ушёл, пока на это ещё хватало решимости.

— Начинайте! — выдохнул Алексей, как только открыл глаза, и постарался расслабиться.

Первым ощущением стало лёгкое покалывание, принёсшее с собой морозную свежесть. Вскоре оборотню почудилось, будто мелкие ледяные иголочки увеличиваются в размерах, пронзая его тело и вымораживая нутро. Голову железным обручем сдавили, в противовес иглам — обжигающе горячим, словно его только что достали из кузнечного горнила и сразу водрузили на Алексея. Мужчине пришлось стиснуть зубы, чтобы подавить крик, но болезненное шипение сдержать не удалось.

— Держись, недолго осталось, — прохрипел капитан Верьев.

Запечатывающей команде тоже нелегко приходилось. Нужно было точно рассчитывать силу печатей, чтобы не навредить ни одной из ипостасей. И всё это под протяжный вой их зверей, тем самым поддерживающих своего собрата, вынужденного оказаться взаперти. Жуткая, но необходимая мера.

Когда всё закончилось, Алексей завалился на бок. Его мелко потряхивало, а голова, казалось, сейчас расколется от боли. Всё тело задеревенело и не желало двигаться. Из-за звона в ушах оборотень не сразу расслышал, что его кто-то звал. Да и похлопываний по плечу не чувствовал, пока глаза не открыл и не увидел перед собой окутанную белесым туманом фигуру Лёни. Тот выглядел бледным, на лбу выступила испарина, а в по-волчьему жёлтых глазах застыло беспокойство.

— Ты… волка не… контролируешь, — просипел Морозов и попытался пошевелиться.

Желудок скрутило от спазма, и мужчина решил повременить с подъёмом.

«Ты как?» — по привычке обратился он к своему зверю. И в тот же миг пришла иная боль. Душевная.

Внутри оказалось пусто. Спустя столько лет совместного существования Морозов остался один. И это было непривычно, страшно, одиноко. И пусть мужчина знал, что волк не ушёл насовсем, а просто заперт в его подсознании до поры до времени, но противные мурашки протекли бурной волной от загривка до самого копчика. И сквозь плотно сжатые губы всё же просочился вой. Короткий, но его было достаточно, чтобы все находящиеся рядом с ним оборотни почувствовали вину.