Бригетта покачала головой.

— Нет. Он здесь недавно.

Я свернула листок и убрала обратно в сумку. Будем надеяться, что судья не закадычный друг Барта Клифтона.

В обитом деревянными панелями фойе сидела за стойкой средних лет женщина. По обеим сторонам от нее несли дежурство двое мужчин в униформе.

— Вот тут записываться надо, — подсказала Бригетта и легонько толкнула меня в спину.

Я подошла к стойке, назвала имя. Женщина открыла гроссбух, сверилась и кивнула.

— Проходите. Дальше по коридору.

В зале было светло и чисто. В другой ситуации я бы даже назвала это место уютным: большие окна, нежная расцветка стен, новенькие деревянные скамьи по обеим сторонам от прохода. У противоположной стены, на возвышении стояла трибуна судьи. А перед ней два стола: скорее всего, для истца и ответчика.

Людей пока было немного: караул у входа, и несколько человек на скамьях. Я от души надеялась, что сегодня зрителей соберется немного.

Открылась боковая дверь за трибуной.

— Иса Эгелина? — уточнил пожилой мужчина в судейском парике.

Я кивнула.

— Проходите, садитесь, — он указал на стол по правую руку от меня.

Уже через несколько минут я поняла, что не ошиблась в сравнениях – желающие узреть поединок магички-нелегалки и местного богача едва помещались на скамьях.

Барт Клифтон явился последним. Опираясь на трость, вошел в зал. Нос украшала бинтовая повязка. Вот же мерзавец! Можно подумать, я от него кусок откусила.

Нужный эффект был достигнут: зрители, перешептываясь, смотрели на Барта и сочувственно кивали. Я же удостоилась шквального огня подозрительных взглядов, но, слава Богу, без откровенной враждебности. Хотя кто-то с последних рядов поинтересовался, будут ли надевать на меня наручники.

— Не думаю, что в этом есть острая необходимость, — ответил судья Олгрен.

Он сел за трибуну и ударил молоточком.

— Всем встать! Суд идет.

Итак, началось.

***

Если бы в этом мире существовал кинематограф, Барт стал бы королем драмы. Роль законопослушного гражданина, пострадавшего от ненормальной девицы, он отыграл на одиннадцать баллов из десяти.

Со слов Клифтона я напала на него вероломно и без предупреждения, угрожала тяжелыми увечьями, а сбегая с места преступления, пыталась украсть бронзовый подсвечник.

— Ваша Честь, — он приложил к груди и страдальчески вздохнул, — я пытался успокоить ису Эгелину и, каюсь, грешен, толкнул ее, но сделал это исключительно в целях самообороны. Я и предположить не мог, что моя невинная шутка вызовет такую… хм… бурную реакцию.

Вдох-выдох. Вдох-выдох. Стиснув зубы, подавила желание, запустить в него стулом. Спокойствие, только спокойствие. Устрою истерику – и лишь подтвержу его слова.

Судья Олгрен посмотрел на меня.

— Иса Эгелина, — он поправил очки. — Ваше слово?

Стараясь, чтобы голос звучал максимально ровно и без эмоций, рассказала все как было.

В зале повисла тишина. Присутствующие смотрели то на меня, то на Клифтона: одни сочувствовали, другие качали головами, но большинство ухмылялись, явно получая удовольствие от пикантной истории.

— Так, значит, вы утверждаете, что господин Клифтон пытался надругаться над вами? — уточнил судья.

— По его действиям я сделала именно такой вывод, Ваша Честь.

— Я не насильник! — рявкнул Барт.

— По-вашему, схватить девушку и швырнуть ее на кровать, это не попытка надругательства? — я начинала терять терпение.

— Не было такого! Не швырял я тебя на кровать!

— Потому что не успели.

— А сама-то? Сама? — лицо Клифтона побагровело, на лбу вздулись вены. — Явилась, значит со своим декольте, прелестями сверкала. Думаешь, не видел, как ты по сторонам глазела? На деньги позарилась. Небось, сверхурочно подработать хотела!