— Горничная должна… быть почтительна и любезна…

Он повернулся к нам спиной и ушёл в тот же коридор, из которого вышел ранее. Обескураженные, мы переглянулись с дядей Ангусом и молча вышли в так и не закрытую дверь. Постояли минуту на крыльце, пытаясь сообразить, что именно делать дальше.

— Ты, Лунка, не расстраивайся! Ну, не приглянулась ты ему, бывает. Найдём тебе другую работу.
— Дядя Ангус, я и не расстраиваюсь. Просто один тинг в месяц – совсем уж мало. Так я на ноги никогда не встану.

Мы побрели по аллее назад, к воротам.

— Дядя Ангус, а давай немного сад посмотрим? Всё равно ведь нет никого вокруг.

Он немного поколебался, а потом, перешагнув вместе со мной низкую оградку, прошёл по старой листве, сквозь которую местами пробивалась сизоватая короткая травка. Я смотрела на планировку и понимала – раньше здесь было красиво. От аллеи мы отошли не так и далеко, когда услышали голоса.

— Пойдём назад, дядя Ангус.
— Наоборот, надо идти на голос!
— Это зачем ещё? Вдруг заругают нас!
— Узнать, может быть есть другая работа. Ну, этот вот, который ронс-то, он ведь не самый главный в замке. Глядишь, в другое какое место тебя возьмут. Всякое бывает, а раз уж пришли – надо всё испробовать!

Я осознавала его правоту, но этот замороженный ронс, который вполне мог стать моим начальником, меня, признаться, пугал. Уж не знаю, чем я ему не приглянулась, но работать с ним не хотелось. Однако дядя Ангус шёл вперед, на голоса, и я еле поспевала за ним.

Мы дошли почти до самого забора сада, когда у обшарпанного деревянного павильона увидели людей. Невысокий старичок гневно распекал двух крепких мужчин:

— И всего на день оставил вас, обормотов! И напоминал ведь тебе, Бартос, что обязательно полить нужно! Ничего вам не доверить…

Мужики тоскливо переминались и, скучая, ждали, когда же начальство выговорится.

Договорить он не успел.

— Уважаемый, а где бы нам садовника главного найти, не подскажете?
— А зачем это вам, любезный, садовник понадобился?

Старичок выглядел забавно. Лицо его покраснело от гнева, на лысине блестели капли пота, а вокруг, венчиком, завивались легкомысленные седые кудряшки. Он вытащил из кармана жилетки сероватый мятый платок, вытер пот и, отвлёкшись от нас, снова с горечью посмотрел на ящики с засохшей рассадой. Ящиков было много.

— Уволены, оба. Идите к ронсу Каштеру, получите расчёт.
— Ронс Ингар! Да неужели из-за этого увольняют?! — тот, что заговорил, явно страдал от похмелья. И нездоровая краснота глаз, и привычка облизывать пересохшие губы – всё говорило о том, что вчера он изрядно набрался. Второй, такой-же крепкий и такой же неряшливый, даже не стал спорить. Просто безнадёжно махнул рукой и побрёл в ту сторону, откуда мы пришли. Приятель посмотрел на него, потом на разгневанного старичка, потом снова на уходящего и пошёл след в след за ним.

— Так зачем вам, почтенный, садовник понадобился?
— Работа нужна, ронс Ингар.

Пожалуй, пришли мы сильно не вовремя, потому что рассерженный ронс Ингар, кажется, даже стал выше ростом:

— Ещё один работничек на мою голову?! Нет уж, любезный! Мне таких не нужно!
— Ронс Ингар, а если я рассаду поправлю вам, меня возьмёте? — я вмешалась до того, как дядя Ангус ответил.

Старичок ещё раз утёр пот, присмотрелся ко мне и с сомнением спросил:

— Маг, что ли? Силы-то хватит?

Сам он был обычным человеком, даже не бывшим магом, потому видеть мою Силу не мог.

— Хватит, может и не на всё сразу, но хватит. Только полить сперва нужно.
— Ну, погоди, рона, сейчас кликну кого, накачают и принесут воды. — он испытующе смотрел на меня.