За мыльней присматривали две женщины – огненный маг, явно сильнее меня, и просто горожанка, выжженная.

Таких людей я встречала уже много. Смотреть на них было тяжело, как на калек, которым ты не можешь помочь. В городе их было на порядок больше, чем в Лесном. Логично, конечно – маги выгоднее устраивались в городе. Тут всегда и возможностей больше, и работы.

Женщины выдавали постояльцам чистые простыни – вытереться, они же накачивали воду примитивным насосом в огромные котлы, стоящие в жарко натопленной комнате. Под одним из котлов лежали бурые каменные плитки, которые, пока я мылась, огневица дважды подогревала своей Силой. Была она мрачновата и неразговорчива. Выглядела очень уставшей. Вода по наклонному полу вытекала в какую-то общую канализацию.

Зря я так удивлялась. С магией или без, но люди живут здесь уже более семисот лет, было у них время обустроиться.

В целом, это напоминало обычную общественную баню, и народу было довольно много. Мылись человек десять горожанок – завтра выходной день. Думаю, в будни здесь несколько тише. Конечно, никакой парилки или веников не было, но за четверть тинга – десять грон, мне выдали кроме простыни ещё и маленькую пластинку мыла, а также большой деревянный ковш – зачерпывать и лить на себя воду. Вымывшись, остаток я чуть подсушила и забрала. В городе действительно всё очень дорого! За доплату предлагали ещё травяной отвар, но я отказалась. Обычные травки, просто для запаха. Такие я себе и сама насобираю, как только обустроюсь на месте. Уж что-что, а травку я чуяла хорошо. Не зря в дороге на привалах рассматривала местную растительность.

Что мы ели в общем зале на ужин, даже не вспомню. Уснула я сразу, как выпила кружку прохладного кисловатого взвара, поднялась к себе и ткнулась в чистую кровать. Даже платье не сняла. Последняя мысль была: «Надо срочно устраиваться на работу. Полтинга в день, хоть и с едой… Я нищей через пару месяцев останусь!».

Спала я как убитая, а утром, полусонная, отдала дяде Ангусу его мешок с мехом, сняла мятое платье и снова уснула – дорога, всё же, изрядно вымотала меня. Проснулась голодная, умылась и отправилась в нижний зал, где кормили постояльцев.

Никто не ворчал, что я проспала чуть не до полудня. На завтрак крупнотелая дочь трактирщика, Лесса, выдала мне большую лепёшку с мёдом, чуть тёплую кашу, похожую на пшённую, и кружку взвара.

— Есть ещё варенье из сливы, из клубники, но за дополнительные деньги. Можно мяса – тоже за доплату. — она вопросительно посмотрела на меня.
— Нет, спасибо большое, но мне этого вот, — я кивнула на накрытый стол: — вполне хватит.

Эка здесь денежки считать умеют! Я даже улыбнулась про себя – прямо капитализм сплошной. Ну, ничего. Не пропаду!

9. Глава 8

Разросся парк. И старого дворца
Увил колонны виноград дичалый.
На статуях парадного крыльца
Иммортели, геральдика печали.      

Растресканы цветные витражи
И заболочен пруд тоскою граций.
Гнездятся в кровле чёрные стрижи
И в залах призраки картин пылятся.  

Невольно вспоминала эти завораживающие строчки, когда мы с дядей Ангусом шли по запущенному саду к замку. На широкой подъездной аллее, ведущей от удивительной красоты кованных ворот к парадному входу, жалкими кучками, сметёнными ветерком, лежала прошлогодняя листва.

По обе стороны раскинулся сад, запущенный и заросший, виднелась беседка, вся в сухих плетях.

Цветущие деревья, похожие на наши липы, распространяли сладкий, медовый аромат, но так же нуждались в уходе, как и всё, на что падал взор, начиная от тронутых ржавчиной ворот и низенькой оградки вдоль дороги, кончая сломанными зимними ветрами сухими ветками, нарушающими своими корявыми очертаниями нежную, голубоватую облачность цветущих крон.