Я чуть не сказала — личной жизнью!

— Лара была замечательным человеком, — перебил Харт, вперив взгляд в асфальтовую ленту. — Мне жутко стыдно, что я так и не нашел время и слова, чтобы выразить ей благодарность за все то, что она сделала для меня. Совершенно чужого ей ребенка.

И замолчал — намертво.

— Почему ты назвал их брак фиктивным? — спросила я тихо и приготовилась принять отказ.

— Потому что он таким был… Изначально, — отрезал Харт, одарив меня долгим взглядом, и мне тут же захотелось замахать на него руками: следи за дорогой, придурок! — Давай об этом в самолете поговорим… Мы жутко опаздываем.

И все равно Харт не прибавил газа. Впрочем, мы уже ехали вдоль заграждений взлетной полосы. На заборе висела табличка, в переводе на доступный русский язык гласящая «Не лезь!», и на лице Харта тоже отпечатался подобный знак. Не нужно лезть в душу в мокром купальнике, когда тебя и так пригласили в нее в пижаме… Вот что я такое подумала! Хорошо, что не сказанула.

Харт завел машину на парковку и, объехав оранжевые конусы, занял свободное место в отдалении от других машин.

— Разберусь с бумагами и вернусь за тобой.

Я напомнила ему про переодеться, но он махнул рукой! Не знаю, может бегать в мокрых плавках для островитян норма, граничащая с идиотизмом… Я запрятала зловредный телефон на самое дно рюкзачка. Хорошо, что я захватила его вместе с документами. Меня не предупредили, что мы покидаем остров. Не обо всем Харт подумал заранее — необходимость иностранке носить с собой паспорт с визой и талоном явно упустил из виду этот всезнайка! А, может, еще и лжец! Красноречивый!

А я между тем не упускала из виду самолет, который летел почти что над макушками деревьев — может, конечно, это обман зрения? И все же он все ниже, он все ближе…

— Пошли быстрее! Увидишь его вблизи!

Харт так неожиданно распахнул дверь машины, что я чуть из нее не вывалилась. Схватила рюкзачок и ступила на асфальт. В углу парковки стояла машина скорой помощи. Надеюсь, она никому здесь не понадобится. Успели бы приехать к Ларисе, меня бы тут не было. Только понять бы еще — сожалеть о том или радоваться…

Взявшись за руки, мы вошли под кирпичного цвета крышу аэропорта, потому что зданием этот навес назвать при свете дня я уж точно не могла. Скажем так — прошли сквозь него. И столкнулись на другой его стороне с совершившим посадку самолетом. Нет, нас не выпустили на взлетную полосу. Мы из-под навеса смотрели на крылатую машину, в два раза больше самолета Найла. Он двигался прямо на мужика с оранжевыми палочками в руках. Бедняга сводил их вместе, стоя истуканом, и как только скрестил окончательно, самолёт окончательно остановился. Фу…

— Макулеле означает летающий корабль на гавайском, — ткнул Харт в красные буквы на борту белого самолета, когда мы ступили на взлетное поле.

— Ты знаешь гавайский?

— Нет, пару слов. В школе мне было не до него. Я учил дома русский… Бегом!

Он сильнее сжал мне руку, но мы не побежали, а браво так зашагали. В самолете уже открыли дверь и выкинули лестницу. Женщина-пилот в ожерелье из гавайских фиолетовых цветов раздавала такие же выходящим из самолета пассажирам. Мне сейчас могли дать только подзатыльник за то, что я оборачиваюсь. И заодно меня снова облаяли! Собака осталась привязанной к самолету.

— Она здесь живет? — не удержалась я от вопроса, заметив у колеса миску с водой, которую скрыла от меня ночная тьма.

— Вместе с хозяином. Он катает туристов над островами, на то и живет. В самолете. Ночью в нем не жарко.

Я не стала задавать других вопросов — возможные ответы меня просто пугали. Как, если честно, и предстоящий полет, и покупка елки, и вообще целый день в незнакомом месте с незнакомым парнем.