— И ты попробуешь впервые написать не сказку? — буравил он меня взглядом.

— Я ничего ещё не решила. Так зачем Найл женился на Ларе?

— Сначала скажи, нравится тебе такой сэндвич или нет? Должен же я знать, чем кормить тебя целый месяц.

И он протянул мне блюдечко с хлебцем. По белой горке козьего сыра, точно лава, стекал золотистый мёд.

Сочетание терпкого сыра и сладчайшего мёда получилось сногсшибательным, и я радовалась, что сидела на стуле ровно. Лопатки сведены, голова гордо поднята к улыбающемуся Харту. Мне почему-то с трудом представлялся он вскакивающим среди ночи в холодном поту. Интересно, он кричит? Может, Рио просто надоело возиться с ненормальным? Жить со сложным человеком не подарок, даже если он готовит каждое утро для тебя завтрак.

— Вкусно, — ответила я просто.

И Харт тут же ушел к закипевшему чайнику, точно ждал команду. Армейское воспитание? Или это вообще нормальное поведение для иностранного парня? Мне сравнивать не с чем. Я не заводила настолько близких знакомств за границей. Главное, наши парни столько не улыбаются. Даже если улыбка и появляется на хмурых лицах, то саркастическая или довольная от получения от бабы своего. Тут же она… Маска? Чтобы прикрыть боль? Явно ж не для того, чтобы не пустить меня в душу. Меня туда прямо-таки на аркане затащили.

— Все ещё вкусно? — спросил Харт.

— Слишком сладко. А можно мне кофе? Без сахара, — кивнула я в сторону коробочки с чайными пакетиками.

Снова улыбка: на сей раз точно извиняющаяся. Или это эффект челки, которая ему жутко мешает. Неужели не замечает?

— Кофе в другой раз, ладно? Кофемашина слишком шумная. Не хочу будить Найла. Лучше оставим ему записку и вернёмся уже с елкой, которой в этом доме никогда не было.

Харт придвинул ко мне заваренную чашку и баночку меда, который я не стала трогать, объяснив, что не пью сладкий чай, тем более после такого сэндвича.

— Вон за диваном, — Харт махнул в сторону гостиной, и я оглянулась на пальму в горшке, которая соперничала со мной в росте. Листья странные — как лапы у елочке. — Гавайское рождественское дерево. Лара вырастила его из маленького цветочка не выше колена. Хотя некоторые выкапывают в лесу уже большое дерево, хотя это как бы и не совсем законно. Но для меня это не ёлка. Все же вкусы формируются с детства. Верно?

Я кивнула — чего спорить? Я тут слушатель, не более того. Харт пил чай совсем пустым, бросив в чашку из холодильника пару льдинок. Свободной рукой за разговором про елочку он написал длинную записку, подмигнул мне зачем-то, и отправил наверх чистить зубы, переодеться в купальник, взять, во что потом переодеться и теплую кофту на случай, если не захочу бегать по пляжу, чтобы согреться. И главное — попросил сделать это как можно тише и как можно быстрее.

Но для меня теперь главное было — закрыть дверь. Все двери, и в ванной комнате тоже, где их было аж целых две, потому что неожиданные появления Харта в моем личном пространстве мне надоели. В этот раз я все сделала правильно, и Харт постучал: тихо, но довольно-таки настойчиво. Я уже оделась и сложила сменку стопочкой на краю застеленной мною кровати. Я как-то не подумала про пляжную сумку. Я вообще ни о чем, кажется, не подумала, ухватившись за предложение Шугар Плам, точно без ее соломинки утонула бы в питерском болоте.

— Судя по размеру кроссовок, тебе подойдут вот эти.

Харт стоял на пороге, уперев мне в грудь синие тапочки для купания и держа под мышкой эппловскую коробочку.

— Ты сказал, там песочек, — процедила я сквозь зубы, приготовившись дать отпор.