Это не было правдой, строго говоря, но я чувствовал, что нам достаточно рисков с малознакомой фауной, чтобы еще вовлекать в это домашние запутки клиентов. Поймите меня правильно, я не имею ничего против пола. Прелестная институция и все такое, но не там, где вмешиваются мои жизненные интересы.

– Да ну, вздор! – сказал Джеймс. – Захочет – поедет. Она катается на лыжах и летает на моем самолете, так почему бы ей…

– Противоречит политике компании, – возразил я.

– Она может держаться в сторонке, когда мы будем иметь дело с опасными экземплярами.

– Нет, извините.

– Черт меня возьми! – сказал он, наливаясь краской. – Я все-таки плачу вам приличную сумму и имею право взять с собой кого захочу.

– Вы не можете нанять меня, чтобы я делал что-либо против моих убеждений, – ответил я. – Если вы думаете иначе, возьмите другого проводника.

– Хорошо, я так и сделаю. И расскажу всем моим друзьям, что вы – чёртов…

Он еще много чего наговорил, не стану повторять, поэтому я велел ему убираться из моего офиса, пока я не вышвырнул его сам.

Я сидел в офисе и печально размышлял о всех тех денежках, что Джеймс заплатил бы мне, если бы я не был таким жестоковыйным, когда вошел мой другой ягненочек – некто Август Хольцингер. Это был небольшой, стройный, бледный парень в очках, вежливый и учтивый. Хольцингер сел на край стула и сказал:

– Э… Мистер Риверз, не хочу, чтобы у вас создалось ложное впечатление. Я на самом деле не большой охотник до природы и, вероятно, перепугаюсь до смерти, когда увижу настоящего динозавра. Но я твердо намерен повесить голову динозавра над моим камином или умереть в попытке это сделать.

– Большинство людей сначала пугаются, – успокоил я его, – хотя показывать этого не стоит.

И мало-помалу я выудил из него всю историю.

Если Джеймс всегда купался в роскоши, то Хольцингер был обычным местным жителем и только недавно разбогател. У него был небольшой бизнес здесь, в Сент-Луисе, и он едва сводил концы с концами, когда вдруг его дядя откинул копыта и оставил маленькому Густику целую кучу наличных.

Теперь Хольцингер обзавелся невестой и строил большой дом. Когда дом будет готов, они поженятся и переедут туда. К тому времени там непременно должна быть голова цератопса над камином. Это те самые, с большими рогами, клювом, как у попугая, и бахромой вокруг шеи. Прежде чем начать их коллекционировать, стоит подумать: если вы повесите двухметровый череп трицератопса в небольшой гостиной, там, скорее всего, не останется места для других вещей.

Как раз когда мы обо всем этом говорили, вошла девушка, невысокая, лет двадцати с чем-то, совершенно обычная с виду и вся в слезах.

– Густик! – прорыдала она. – Ты не можешь! Ты не должен! Тебя убьют! Она обхватила его за колени и обратилась ко мне: – Мистер Риверз! Вы не должны его брать! У меня больше никого нет! Он ни за что не перенесет испытания.

– Моя дорогая юная леди. Мне было бы неприятно вас огорчить, но это дело мистера Хольцингера – решать, желает ли он прибегнуть к моим услугам.

– Это не поможет, Клэр, – сказал Хольцингер. – Я отправляюсь, хотя, вероятно, буду ненавидеть каждую проведенную там минуту.

– В чем дело, старина? – спросил я. – Если это вам так ненавистно, зачем этим заниматься? Вы что, пари заключили?

– Нет. Дело вот в чем. Я… э-э-э… из тех людей, которые совершенно ничем не примечательны. Я не могу похвастаться ни размерами, ни силой, ни внешностью. Я просто обыкновенный мелкий бизнесмен со Среднего Запада. Вы даже не заметите меня на ланчах в Ротари-клубе, настолько я сливаюсь с фоном. Но я не смирился с этим, – продолжил он. – Я всегда жаждал отправиться в дальние края и сделать что-нибудь выдающееся. Я хочу быть предприимчивым и обаятельным парнем. Как вы, мистер Риверз.