Начали мы с неодушевленных предметов. Затем мы обнаружили, что кролика или крысу тоже можно отправить в прошлое, не причинив им вреда. Переход во времени не был постоянным; он скорее действовал как один из тех мячиков на резинке, которыми играют гесперийцы. Объект оставался в желаемом периоде на промежуток времени, определенный энергией, использованной для его перемещения, и его собственной массой, а затем спонтанно возвращался во время и пространство, из которых стартовал.

Мы регулярно докладывали о наших успехах, но мой шеф был занят другими делами и много месяцев не читал наших отчетов. Однако, когда он получил известие, что мы заканчиваем машину, способную отправлять человека в прошлое, он осознал, что происходит, прочитал все наши предыдущие отчеты и вызвал меня.

– Шерм, – сказал он. – Я обсуждал этот проект с Вашингтоном и боюсь, что они смотрят на него скептически.

– Почему? – спросил я в изумлении.

– По двум причинам. Для начала, они думают, что ты вышел за пределы оговоренного. Они гораздо больше заинтересованы в проекте освоения Антарктики и хотят сосредоточить все наши ассигнования и мыслительные ресурсы на нем. Другая причина в том, что они откровенно напуганы этой твоей машиной времени. Предположим, ты отправился в прошлое, скажем, во времена Александра Великого и застрелил его прежде, чем он возвысился. Это бы изменило всю последующую историю, и мы погасли бы как свечи.

– Какая нелепость, – сказал я.

– Но что, что бы тогда случилось?

– Наши вычисления не окончательны, но предполагается несколько возможностей. Как вы увидите, прочитав отчет № 9, все зависит от того, какова кривизна пространства-времени в этой точке – положительная или отрицательная. Если положительная, то любые возмущения в прошлом будут скорее сглаживаться в последующей истории, так что порядок вещей останется почти идентичным по сравнению с тем, каким бы он был в любом случае. Если отрицательная, то события будут все больше и больше расходиться с их исходным сценарием во времени. Так вот, как я указал в этом отчете, подавляющие шансы в пользу положительной кривизны. Однако мы намерены принять все предосторожности и проводить наши первые испытания в течение коротких периодов, с минимальным…

– Довольно, – сказал мой начальник, подняв руку. – Это очень интересно, но решение уже принято.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что проект А–257 закрывается и заключительный отчет должен быть представлен немедленно. Машины следует демонтировать, а группу перевести на другой проект.

– Что?! – закричал я. – Но вы не можете остановить нас как раз в тот момент, когда мы на пороге…

– Извини, Шерман, но я могу. Это решил AEC на вчерашнем заседании. Это не было объявлено официально, но они дали мне ясные указания прихлопнуть проект, как только я сюда вернусь.

– Все эти паршивые, невежественные самодуры…

– Я понимаю, что ты чувствуешь, но у меня нет выбора.

Я не сдержался и начал возражать ему, угрожая продолжить проект в любом случае. Это было нелепо, потому что он мог легко сместить меня за неподчинение. Но я знал, что он ценил мои способности, и рассчитывал на его желание меня удержать. Однако он был достаточно умен и мог съесть свой пирог два раза.

– Если ты так к этому относишься, – сказал он, – подразделение ликвидируется здесь и сейчас. Твоя группа будет поделена между другими проектами. Тебя сохранят с твоим нынешним рейтингом и должностью консультанта. Когда ты одумаешься, возможно, мы подыщем тебе подходящую работу.

Я вылетел из его офиса и отправился домой, чтобы лелеять свою обиду. Тут я должен рассказать вам кое-что о себе. Я достаточно стар и, надеюсь, могу быть объективным. Поскольку лет мне осталось немного, нет смысла притворяться.