2. Глава 1. Губернатор Апарских островов

Всё утро шёл дождь, и море было такое тихое, что казалось, вода застыла на месте. Стоял полный штиль, а вместе с ним – такая тишина, что впору было вздрагивать от любого шороха.

Низкое небо было серо и своим цветом сливалось с цветом моря, стирая линию горизонта.

Вокруг царила сплошная тоска: не кричали чайки, не веселились на набережной моряки, не зазывали к себе торговцы и не гремели колесами по мостовой повозки, что обыкновенно проезжали по главной улице, в самом начале которой стоял красивый дом на три этажа, с широкой верандой и карликовыми оливковыми деревьями в кадках у входа. Одними окнами дом выходил в сад, другими – на пристань. Обычно на время непогоды все окна в доме были закрыты, однако этим утром одно из них было распахнуто, и моряки, что мокли под дождём, разгружая зашедшие в порт корабли или обматывая канаты вокруг тумб*, могли наблюдать в окне силуэт молодого человека.

Юноша был высокого роста, и его осанка, как и накинутый на плечи камзол глубокого синего цвета, выдавали в нём человека благородного и высокопоставленного. Шею юноши украшал белоснежный платок, повязанный не туго, а немного небрежно, в том самом стиле, в каком это делала светская молодёжь в столице и крупных городах. Светлые, слегка вьющиеся волосы, были красиво уложены, а лицом молодой человек был бледен и задумчив. Его зелёные глаза были полны неподдельной грусти, и внимательный наблюдатель мог легко понять, что та тоска была давней и тихой, и юноша давно с ней свыкся, не прогонял её и не бесился, а просто жил, принимая явность как само собой разумеющееся.

Взгляд молодого господина был устремлен на море. Непонятно было, что он там высматривал. Однако стоял, не двигаясь, скрестив руки за спиной, и не сводил взгляда с напрочь стертого горизонта, как обыкновенно делает заждавшаяся своего рыбака морячка.

Негромкое покашливание заставило юношу вздрогнуть и отвести взгляд. Разомкнув руки и медленно обернувшись, молодой человек сменил выражение лица с задумчивого на сосредоточенное.

– Ты слушаешь меня или о своём думаешь? – услышал он.

Его собеседник сидел в кресле, неподалеку от больших напольных часов и чайного столика. К креслу была приставлена трость с круглым набалдашником, на котором золотом было выгравировано имя владельца: «Александр Хиггинс». Чайный столик тоже не пустовал: добрую его половину занимал серебряный поднос с фарфоровым чайником и двумя чашками. Одна из чашек была пуста, из другой же приятно пахло ромашкой.

– Чувствую себя не очень, – пробормотал юноша. – Ночная качка утомила.

Отойдя от окна, приблизился к письменному столу, где кроме пера и чернильницы ещё лежала стопка бумаги, а также свернутая в трубочку карта, и провёл по столешнице пальцем. Та была идеально отполирована и без единой пылинки – прислуга, готовившая дом к приезду нового губернатора, была несомненно достойна похвалы.

Сидевший в кресле мужчина кивнул.

– В шторм попали приличный. Всю волну собрали. Зато сейчас тишь да гладь – хоть бы какая рябь пошла.

– С везением у меня всегда было туго, – с грустью усмехнулся юноша и присел на краешек стола.

Его собеседник поморщился.

– Перестань. Дело вовсе не в везении и не в разных там амулетах и заговорах. В них верит лишь неграмотная матросня. Просто в этих местах климат такой. Каждый год, ровно в этот месяц море волнуется и кипит. Так сильно, что весь берег в пене. А утром – тишина, словно ничего и не было. Но к ночи должно опять разгуляться.

– Поэтому ты так торопишься отплыть?