— Ты еще тут? — Ройх щелкает у меня перед носом пальцами. — Нашатырь освежить не нужно?

— Н-нет, — болтаю головой вяло.

Без всяких лишних реплик он захлопывает дверь. Что-то говорит Сергиенко, и он быстро-быстро кивает и машет мне рукой. Пока я думаю, к чему бы это — Ройх успевает занять кресло водителя и даже завести двигатель.

— Куда вы меня везете? — собираюсь с силами для вопроса очень вовремя — когда машина трогается с места.

— В лес, Катерина. В лес. Куда еще могут таскать своих жертв озабоченные маньяки? — кажется, Ройху нравится мое полуобморочное состояние.

— Вы сказали, что не дадите мне умереть в ваше дежурство.

Сама не понимаю, как набралась сил на такую длинную фразу.

— А кто сказал, что я тебя там убивать собираюсь? — Ройх улыбается так коварно, так леденяще, что меня ужас до копчика продирает. Это он сейчас про то, что я подумала?

Ну, точно про то.

Правда до того, как я успеваю придумать, как быстро мне стоит катапультироваться из машины — он успевает фыркнуть еще раз.

— Уймись. Едем мы в ближайший травмпункт. Бледно-зеленые полуобморочные клуши меня категорически не возбуждают.

— Но у меня нет никакой травмы, — возражаю вяло.

— Вот пусть в травмпункте мне об этом и расскажут. А пока твое раскрашенное фингалами лицо и никакое состояние вызывают вопросы.

У больничного комплекса у нас снова происходит перепалка.

— Да я сама могу дойти, — я пытаюсь отстоять свое право на передвижение ногами.

— А, ну да, — подошедший и склонившийся уже, чтобы меня снова взять на руки Ройх распрямляется и с интересом оглядывается. Указывает направо, — тогда туда ползи. Вон в то рыжее здание. А я схожу, попрошу, чтоб для тебя пакетик подготовили.

— Какой пакетик? — зависаю. Уж сколько я знаю медицинских приблуд, но пактик-то мне как поможет?

— Черный. С молнией. Фирменный пакетик, который выдают всем клиентам этого морга, — все с той же непроницаемой миной поясняет препод, глядя на меня сверху вниз, — ты в него заползешь и окончательно отбросишь копыта. Это ведь у тебя по жизненному плану, Иванова?

Он меня так бесит, что никакими словами не передать.

Настолько, что я сама решаюсь. Катапультируюсь из его машины и шагов пять таки преодолеваю сама. Ногами. А потом…

А потом ловлю себя на том, что отчаянно хватаюсь за кстати подвернувшуюся скамейку и пытаюсь не стечь в грязь на асфальте.

— Ну вот куда ты так спешишь, а, Катерина? Тебе же пакетик еще не принесли, — хмыкает Юлий Владимирович, этот гребаный злорадствующий дьявол, которому, судя по всему, ужасно приятно наблюдать меня в настолько отвратительном состоянии.

Теперь уже у меня не хватает сил, чтобы отпихнуть его руки, когда он снова — снова, Боже, ужас-то какой — заставляет меня оказаться над землей.

— Прекратите, — измученно вою. Сил моих больше нет — чтоб Ройх меня таскал на ручках, то ли как маленькую девочку, то ли как какую-то ценность.

Быть для Ройха хоть кем-то из этого списка — не могу, не хочу, не буду!

— Прямо сейчас? — темная бровь на ненавистном мне лице изгибается все с тем же неутолимым сарказмом. — В какую лужу тебя уронить. Вон в ту? Или вот в эту? Соображай быстрее, эта лужа того гляди кончится.

— Боже, ну зачем? — спрашиваю откровенно измученно. — Зачем вы все это?

— Дежурство у меня сегодня по графику, — милостиво роняет Ройх, — и как я уже сказал, твое бессмысленно скончавшееся тело мне не нужно. Ты и так достаточно нагадила мне в карьеру, Иванова.

Вот именно что достаточно.

Достаточно, чтобы не вписываться за меня перед непонятными амбалами, перед мутными типами, вроде моего братца, чтобы не таскать меня на руках, как какую-то тургеневскую барышню.