Хмыкаю и замолкаю.

Пусть все идет, как идет.

Мышонок спотыкается и падает лицом в снег. Фил усмехается и переступает через него. Райан поднимает за шиворот и ставит на ноги.

Неужели все дело в воспитании Верхнего мира? Или в чем-то другом, чего я не в силах постичь? Но если в Верхнем мире все такие хорошие, то как они допустили то, что творится в Нижнем?

***

Мы идем всю ночь, останавливаемся на привалы дважды, но всего на несколько минут. Не едим и лишь изредка пьем воду. Чувствую себя выжатым в чашку лимоном. Остальные выглядят не лучше, но наша цель — удалиться как можно дальше и быстрее от дома Гвендолин. Потому что никто не знает, когда у Пола развяжется язык.

Особенно тяжело приходится Мышонку и Брэдли Попсу, как самым младшим. Но надо отдать им должное: никто не хнычет и не жалуется.

Первое время Райан держится замыкающим, ближе к утру он уже не отходит от младших членов банды, контролируя и присматривая. Чаще поглядываю в их сторону. Сегодня сосед открылся мне с совершенно другой стороны.

Когда начинает светать, Кесседи уходит вперед. Они шагают вместе с Коэном, о чем-то негромко переговариваясь, так, чтобы остальные члены банды их не слышали.

В этот момент Мышонок снова падает, зацепившись в темноте за штырь, торчащий из-под снега. На этот раз падение выходит неудачным: он подворачивает ногу и так и остается сидеть на холодном снегу.

— Ты как? — Бросив взгляд на ехидную ухмылку Фила, приближаюсь к мальчишке.

— Нога. — Во взгляде Мышонка полное отчаяние, встать он не может, но понимает, что надо идти, а Коэн не остановит из-за него всю банду. И я это тоже понимаю.

— Давай. — Наклоняюсь, помогая ему подняться. Будь он одного со мной роста, было бы проще, можно было бы просто перекинуть его руку себе через плечо и плестись вместе, медленно, но это уже кое-что. Но Мышонок ниже. Подхватываю его под мышкой, вцепляюсь в куртку, чтобы не выпустить. — Терпи, — говорю сквозь зубы.

Уже вот-вот рассвет, а Коэн не планировал идти в светлое время суток. Ногу нужно перевязать, а может, вправить, но мы не можем останавливаться: в прошлое падение Мыша Коэн недвусмысленно дал понять, что избавится от «балласта», если тот будет мешать продвижению.

— Я… я… иду, — выдыхает мальчишка, морщась от боли, но идет.

Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем наш тандем замечает Кесседи.

Не могу разобрать выражение его лица. Кажется, удивлен моим альтруизмом. Взаимно, бывший сосед!

Райан возвращается.

— Серьезно? — спрашивает он почему-то меня.

Откуда мне знать? Мой папа инженер, а не доктор.

— Думаю, вывих, — пыхчу. Мальчишка тяжелее, чем выглядит.

— Дай посмотрю. — Кесседи приседает на корточки, а я все так же поддерживаю Мышонка. Он задирает штанину. Вижу, что щиколотка уже порядком распухла. Вот уж не вовремя. Пальцы Райана уверенно пробегают по пострадавшему месту, а сам он хмурится. — Надо вправлять.

Мышонок бледнеет.

— Кесс! — долетает с начала нашей маленькой колонны. — Какого черта?!

Кесседи на мгновение сжимает губы, потом выпрямляется, оборачивается и отвечает ровным спокойным голосом:

— Фред, Мышь ранен, нам нужен привал.

— Привал через час!

— Фред…

— Я сказал, привал через час!

— Нет, Фред, привал сейчас.

Все затихают. Никому не хочется оказаться под перекрестным огнем.

Ноздри Коэна гневно раздуваются — он взбешен тем, что ему перечат. Пожалуй, никому, кроме Кесседи, главарь не спустил бы с рук подобное.

— Останьтесь и разберитесь, — решает Коэн. — Кэм, поможешь. Но если вы не догоните через час…

— Все муки ада падут на нас, — бормочет Кесседи себе под нос и отвечает громко: — Хорошо, Фред, я тебя понял.