– Заведующая могла сама забыть, что подписывала, или в кадрах что напутали, – да, воображение уже пробуксовывало, но Денискин еще крепился, – чего переживать? Могут быть и личные дела.

– Вот тут нет, – оборвала девица уверенно и твердо, – она не такая! Она ответственная! Она мне всю жизнь за мать была.

– А мать-то куда делась?

– Не ваше дело… Умерла.

– А-а.

– Вот как умерла, Малка от детдома пряталась и меня прятала, а ей всего-то тринадцать было, вот она какая.

– Кто прятала от детдома?

– Малка, – нетерпеливо повторила она, – Маргарита. Сестра.

– Почему Малка-то?

Наталья рассердилась:

– Марка! То есть Малка, я малюкашкой «р» не выговаривала.

– Понял теперь. И отца у вас нет?

– Нет.

– И у меня нет.

Ей была неинтересна эта информация, и она пропустила ее мимо ушей, продолжая говорить:

– Она всегда со мной возилась, и, даже когда сюда переехала, присылала деньги, и вот, – вздернув руку, она указала на украденные было, но возвращенные часы, – это вам не абы что, это «Чайка» с финифтью и позолотой! Семнадцать камней! Это она мне в честь окончания школы купила.

– То есть вы недавно виделись?

– Она мне посылку прислала!

– Ну ладно. Кто ж такие ценные вещи почтой отправляет?

– А вот так! – торжествующе провозгласила девчонка. – Милиционер, а не знаешь! Упаковала в тряпки, запихала в резиновые опорки – так и прислала, никто и не прочухал.

– Ловко, – одобрил Андрюха, – но, если она так с вами носилась, чего ж уехала, вас оставила?

– А куда меня, в коммуналку, на девять метров?! Она писала, что как обживется…

Наталья Кузьминична продолжала лопотать и возмущаться, Денискин начал смекать, что не совсем идеальная девчина ему попалась, и очень жаль. Тут как раз кстати в промежутке между двумя пятиэтажками, на торце одной из которых было выведено жирно-черным «И. МАР ДУРА» показался милиционер с папкой.

Что-то подсказывало, что это и есть искомый участковый. Он взял курс прямо на них, преградил путь, небрежно козырнув, представился:

– Участковый уполномоченный лейтенант Заверин. Проверка документов.

Денискин представился, предъявил удостоверение. Лейтенант то ли разочаровался, то ли успокоился:

– А, коллега. И куда с таким багажом?

Вместо сержанта ответила Наталья Кузьминична, вываливая свои беды, жалобы, опасения. Участковый слушал внимательно, потом, вынув из Денискинского кармана бутылочку, отвинтил крышку, понюхал, завинтил и без интереса вернул на место. Потом спросил, рассматривая девчонку с любопытством и недоверием:

– И что же вы, в самом деле родные сестры?

Наталье Кузьминичне вопрос не понравился, она вынула паспорт. Участковый, явно дойдя до фамилии, невоспитанно хрюкнул, но вслух лишь спросил:

– Еще какие-то документы при себе имеются?

Та, уперев ручку в бок – точь-в-точь баба на чайник, – с вызовом осведомилась:

– Какие еще?

– Метрика, свидетельство о рождении.

– Паспорта хватит!

– С меня-то хватит, – покладисто подтвердил участковый, – я насчет других не знаю. У сестры другая фамилия, Демидова.

Наталья переполошилась:

– Как – Демидова?! Почему – Демидова?!

– По мужу Демидова. Бывает такое у взрослых людей.

Наталья Кузьминична начала было свое кудахтанье с объяснениями, по каким причинам никак невозможно, чтобы старшие ответственные сестрицы выходили замуж, не сообщив младшим. И уже чуть не со слезами.

Денискин, вспомнив предписание руководства вытирать девушке слезы, потянулся за платком (он был крайне нечист, можно стоймя ставить), но тут участковый от всей души зевнул, обратился к сержанту:

– Денис, дай-ка еще раз глянуть.

Тот протянул удостоверение: