Не стала я рассказывать авторское окончание патриотической сказки. И так сурово получилось: отцы и братья до единого полегли. Пусть хоть мальчишки живы останутся. Но и без пафосного героического конца слушатели мои были в восторге. Сказка-то о таких же, как они, мальчишках. Ой, будь их воля и хоть какая-нибудь войнушка поблизости, сейчас бы пошли ворогов голыми руками рвать.

Встали разом и поклонились в пояс, рукой земли коснувшись.

– Спасибо тебе, Роксана, за такое сказание славное, – явно подражая взрослым, поблагодарил старший. Вот как его зовут? Спросить, что ли… Неудобно – он моё имя знает и не переврал даже, а я только улыбаюсь.

– Ксаночка, сколько кавалеров тут к тебе набежало! – удивилась Глафира, выйдя из избушки.

Пока принимала солнечные ванны, рассмотрела снаружи наше неказистое жилище. Не землянка, но и не светлица. Почерневший от времени сруб, растрёпанная соломенная крыша, малюсенькие окошки, затянутые не то промасленной тканью, не то бычьим пузырём. Ещё и ставни имеются, должно быть, для пущего тепла в холода закрывали. Покосившееся крыльцо в две ступеньки. Сеней нет. С улицы сразу в дом входишь. Трубы нет, но я ещё внутри поняла, что топят по-чёрному. Скворечник, символизирующий удобства, в конце огорода. Правда, бабка меня на ведёрко поганое высаживает, да и сама им пользуется, а потом уносит.

Дикость!

Мой практичный ум, отмечая каждую деталь, сразу же начинал искать варианты изменения и улучшения. Начиная с самых фантастических – провести водопровод и канализацию – до вполне реальных и малозатратных. Надо бы разжиться бумагой и карандашом, чтобы идеи записывать. А то тут столько новых впечатлений, что заблудится хорошая мысль среди эмоций, вспоминай потом, о чём думала.  

Интересно, а писать я, в смысле девочка моя, уже умела? А то доведу опекуншу свою способностями, невесть откуда взявшимися, до инфаркта. Только этого мне не хватало. Пусть живет долго и счастливо.

– Молодые люди, Роксане пора отдыхать, – взяла меня на руки бабушка. – А вы ступайте по своим делам.   

– Нет! Пусть корзинки в дом занесут, – распорядилась я из последних сил.

Что-то переоценила себя. Пока опекунша не подошла, держалась как-то, а тут прям глаза закрываются и рукой двинуть не могу.

– Вот и ладно, вот и поспи. А я потолок обмела – оно и правда получше стало. Сейчас обед приготовлю… – ворковала Глафира, разматывая шубу, снимая с меня платок и укладывая на мягкое сено, что так пряно пахнет разнотравьем.

– Траву… траву разбери, проснусь, щи приготовим, – то ли сказала, то ли подумала я, проваливаясь в сон.

– Спи уже, птичка неугомонная, – тёплые губы коснулись моей щеки.

Бабушка… надо же. Оказывается, я уже забыла, как это приятно, когда тебя любят просто за то, что ты есть.

4. Глава 3

Проснулась опять под звон посуды. Только на сей раз упало что-то металлическое.

– Ба? – высунула нос из-под пушистого воротника.

– Разбудила, детка? Неловкая я у тебя, Ксаночка, – виновато призналась опекунша. – Хотела кучу хлама за очагом разобрать, да вот…

– Я уже выспалась. А что там… в хламе? – вдруг что-то нужное есть, а бабка по рассеянности или незнанию в мусор выбросит.

– Хлам он и есть хлам, – отмахнулась Глафира. – Ты скажи, трава нам зачем? Сорняки какие-то.

– Мы сейчас суп полезный варить будем, – завозилась я, желая сесть. Надо же, получилось. Так дня три-четыре, и я ходить начну. – Бабушка, у нас картошка есть?

Опекунша отбросила с короба, стоящего у стены, мешок, и всмотрелась в содержимое.

– Есть тут что-то. Смотри сама, – она извлекла на стол три небольших сморщенных картофелины, покрытые белёсыми ростками, крупную морковь, горсть мелкого лука и две чахлые свёклы.