В этом порывистом объятии слишком много эмоций. Отчаяние. Страх. Потребность в близости.

— Спасибо, Ксюша.

Я каменею. Со всех сторон меня окутывают родные объятия и родной запах. Разумом понимаю, что нет, Руслан отныне мне чужой, не должна я испытывать подобных чувств, что бушуют в груди в данный момент. Но сердце, наплевав на доводы, заходится в галопе, вызывая приступ тахикардии.

Дышу через раз. Прикрываю глаза и начинаю считать до десяти, хотя знаю, что нужно вырваться прямо сейчас. Знаю. Но позволяю себе несколько секунд слабости, пусть они и разрывают душу в клочья.

Но именно Ветров отстраняется первым. Его ладони соскальзывают вниз, задержавшись на моей талии, а после исчезают, оставив после себя обжигающий след.

Поежившись, захожу в стационар. Молча и не оборачиваясь. Иду по коридору с ровной спиной и поджав губы, чтобы не дрожали.

Только в палате даю себе возможность расслабиться, выдохнуть и осесть на кровать, закрыв лицо руками.

В сотый раз виню себя. За то, что не заметила изменений в муже. За то, что согласилась участвовать во всем этом. За то, что не могу развернуться и уйти, будучи неуверенной в том, что Руслану не угрожает опасность.

Заставляю себя встать и подойти к кроватке. Сашка спит с соской во рту, крошечные пальчики сжимают тонкую пеленку, которой я его укрыла перед выходом из палаты. Поправляю ткань и проверяю, чтобы через жалюзи не пробивались солнечные лучи.

В легком полумраке даже дышится легче. Верх окна приоткрыт, с улицы доносится шум транспорта и негромкие разговоры людей, проходящих мимо забора больницы. Я допиваю остывший чай и съедаю кусочек сыра, лежащий поверх толстого куска хлеба с микроскопическим слоем масла. Вкуса не чувствую, хоть скулы и сводит от излишней сладости напитка.

Следующие полчаса слепо листаю ленту в соцсети, пока от этого занятия меня не отрывает врач. Николай Васильевич (вроде так его назвал Руслан) входит в палату и с порога улыбается мне:

— Могу поздравить вас с победой. Не знаю, что вы сделали, но ваш муж согласился на дальнейшее пребывание ребенка в нашей больнице.

«Душу продала», — вертится на языке, но я только киваю в ответ на слова мужчины. Тот не обращает внимания на мою рассеянность и продолжает говорить:

— Он подписал все необходимые бумаги и в случае чего вы можете принимать решение о ходе лечения Саши. Я оставил дежурному врачу предписания, он их подкорректирует, когда придут результаты анализов.

В этот момент звонит мой телефон и Николай Васильевич машет рукой — мол, уже сказал все, что хотел, — и выходит из палаты, попрощавшись. Я тянусь к смартфону. На экране мигает наша совместная с Аней фотография.

— Алло, — отвечаю и морщусь от того, каким трескучим шумом сейчас звучит мой голос. — Привет.

— Ты почему на сообщения не отвечаешь? — взволнованно спрашивает подруга.

Смотрю на экран и вижу, что действительно несколько сообщений в мессенджере остались незамечанными.

— Прости, думала, это в рабочем чате пишут. Я сейчас немного не в состоянии контактировать с людьми.

— Что случилось? — тут же мелькает в голосе Ани нотка настороженности.

— Я в больнице. У Саши вчера поднялась температура и пришлось ехать сюда.

— Кто такой Саша?

— Сын Руслана, ты чего?

— Кхм. Ты не называла его по имени до этого, Ксень. А почему с ребенком ты, а не Руслан.

Уже заранее зная, какой будет реакция подруги, я пересказываю ей события прошлого дня и свой разговор с отцом и замолкаю в ожидании вердикта.

Молчание затягивается. Аня тихо ругается, бормоча что-то под нос, а после спрашивает: