– Коммуналкой сделали что ли?

– Не-е-е… Тут уж бог миловал, – говорит. – Разделили. Жил он обычно загородом, в особняке, – вздыхает Степан. – Где-то здесь… – почему-то шёпотом, добавил он. – А потом… Умер. Отец рассказывал, как бегал там мальцом. Только много ли он помнил приметного? Даже место не мог описать толком. То про камень во дворе вещал, то про дерево, на которое с холопскими мальцами лазал. Колоны помнил, – говорит, а я сразу дом Леонида вспоминаю. Степан же тем временем продолжает свой рассказ: – Так они у каждого второго старинного особняка были. В общем, припрятано немало осталось там. Отец бредил тем днём, когда найдёт то место, отыщет семейные ценности и вернёт былое величие роду. Смешно даже слышать было о таком при советской-то власти. Я хоть ребёнком и был, но понимал, что это всего лишь мечты. Но какие же заразительные мечты… Он даже с мамой умудрился разругаться из-за этого. В итоге, мы с ним едва успели перебраться сюда, и… Он тоже умер. Так вот и не найдя, того что искал. Я уже подростком был и если прежде меня воодушевляла идея поиска клада, то перспектива застрять в глухой деревне на всю жизнь отнюдь не радовала. И тут я встретил её…

– Клавдию Федотовну? – угадала я.

– Ага, Клавку. И пропал. Город мне уже даром не нужен был, хоть мать туда и звала. Себе же я твердил, что хочу исполнить папину мечту. И да, действительно искал. Вот только где теперь тот особняк? А прямо не спросить было. Компетентные органы заинтересовались бы с чего это у меня столь странные интересы. Вот и вынюхивал по-тихому.

– Нашёл?

– У-у, – помотал головой Степан. – Во всей округе всего один особняк остался, да и тот в советские времена базой отдыха для властьимущих был. К нему ясное дело не подступиться. А ныне… Ныне переделан уже до неузнаваемости. Поговаривают, были и другие, но от них и руин-то толком не осталось, так… Груды камней. Бывал я там. Только и есть риск провалиться. Ну да я ж не о том. Квартиру-то поделили. У деда ещё тогда в стародавние времена целый этаж был – ни много ни мало пятнадцать комнат, большая кухня, два санузла и выход на две лестницы. Оставили ему пять комнат, одну из которых переоборудовали в кухню, и на том спасибо. Всё-таки в центре города, возле Невского. Может знаешь, Толстовский дом на Рубинштейна…

– Ого! – встрепенулась я. – Мы… Мой папа… В общем, мы жили в том же доме! В первом дворе. А про те квартиры пятнадцати-комнатные я слышала, да. Они вроде как над арками располагаются. Не знала, правда, что какую-то разделили, говорили, мол, их все коммунальными сделали.

– Все да не все, – усмехнулся дед. – Ну так вот, – Степан перелистнул страничку и на меня взглянула с пожелтевшей чёрно-белой фотографии красивая женщина в светлом длинном плате и с зонтиком в руках. – А вот и дедова сестра.

– Ольга, – кивнула я, припоминая имя.

– Да, моя двоюродная бабка. Она, умудрилась удачно замуж выскочить. Хотя… Это тоже как посмотреть. В те ж времена все якобы равны были…

– Но некоторые ровнее, – невесело усмехнулась я.

– Вот именно! – кивнул Степан. – Муженёк её в верхах вращался, но старый был. Она рано овдовела, осталась с дочкой на руках. Замкнулась в себе, и замуж больше так и не вышла. Хотя это-то немудрено – мало мужиков было в то время, а она судя по рассказам избалована была мужем. И ещё несмотря на полученное от него наследство, претендовала на долю в дедовой квартире, мол, семейное гнездо и всё такое. Они даже переругались из-за этого. В итоге, она перестала отношения с семьёй поддерживать. Дед узнавал о ней. Она с дочерью тоже переругаться умудрилась и та, замуж выйдя из дома ушла и больше с матерью не общалась. Да и дед умер как я уже говорил… Так что, что уж там дальше у них было мне неведомо. Знаю лишь, что прожила она о-о-очень долгую жизнь, а пятнадцать лет назад, нашла мою дочь и оформила на неё в наследство свою квартиру.