Обещанного столпотворения возле магазина я не обнаружила и успела испугаться – не опоздала ли? Вдруг хлеб разобрать успели? Тут кстати дорога была расчищена. Дёрнула дверь, подспудно опасаясь, как бы не закрылся уже. Ан нет. Дверь гостеприимно распахнулась, и я очутилась в жарко натопленном, душном помещении битком набитом народом. Если здесь и был какой-то шум до моего появления, сейчас он стих и все присутствующие с интересом рассматривали мою скромную персону.

– Здравствуйте, – обращаясь ко всем сразу произношу. – Кто последний?

– Я, – ответила довольно габаритная тётенька, примостившаяся на низком подоконнике как на лавке.

Стою. Жарко, расстегнулась. И всё равно душно тут слишком, да ещё и взгляды эти изучающие смущают, но делать нечего, надо привыкать, теперь тут мой дом.

– Кажется, это одна из тех подружек, что к Федотовне приехали, – шепчет какая-то бабка.

– Да не-е-е… – отмахнулась от неё соседка по очереди. – Это к Степану гостья нагрянула.

– Какие у него гости могут быть? Он всех схоронил ужо, – вступила в разговор третья.

– Ну мало ль какая родня дальняя. Они ж как про наследство прослышат, так сразу слетаются будто мухи на мёд, – фыркнув выпалила одна из тёток даже не удосужившись говорить потише.

– Умолкни ты уже, Машка, – прикрикнула на неё продавщица. – Язык как помело, ей богу!

– А я чо? Я ж правду говорю, – обернувшись ко мне, заявила, как выяснилось обладательница какой-то безвозрастной рябой морды. На таких смотришь и не знаешь: толи двадцать ей, то ли пятьдесят. – Понаеду тут всякие… – уже тише проворчала она.

– Сама-то давно приехала? – не осталась в долгу продавщица, которая рябую судя по всему недолюбливала.

– Да уж лет десять назад, – отозвалась подстрекательница. – И я-то родная…

– Зато из Тмутаракань… – фыркнула сидящая на подоконнике «габаритная» женщина.

– Тебе-то какое дело, Люсь, откуда я? – тут же встала в позу забияка, никак не ожидавшая такого отпора со всех сторон.

– В чужом глазу соринку видишь, а в своём бревна не замечаешь, – отмахнулась моя нежданная заступница.

– Чего? Это ты что ль у меня бревно усмотрела? Где это, интересно мне знать? – вылупилась на тётку рябая.

– Вырвалась из глубинки, поближе к крупному городу и всех теперь по себе ровняешь, – хмыкнув отозвалась та, которую Люсей назвали. Потом глянула на меня, и добавила: – Не обращай на неё внимания. Зависть это бабская.

– И чегой-то мне ей завидовать? – продолжала распаляться рябая. – Видывала я таких!

– Каких? – не выдержала я, ощущая, что первый шок прошёл, а на его место приходит злость.

– А вот таких! – она кивнула в мою сторону. – То Степан никому, даже детям своим, не нужен был, а как их не стало и площадь в городе осталась, так эта пигалица на неё глаз и положила, – оглядывая собравшуюся толпу вещает рябая, да так будто меня тут и нет вовсе, а она истина в последней инстанции и глас божий.

Стою. Как рыбина рот разеваю и не знаю, что сказать?

– Поостыла б ты, Машка, – вновь попыталась утихомирить баламутку продавщица, от которой как раз в этот момент отошла обслуженная покупательница.

– А то что? – с вызовом воззрилась на неё рябая.

– А то! Никто не против, если девочку вне очереди обслужим? – поинтересовалась у собравшихся продавщица и со всех сторон послышались одобряющие такое решение отклики вперемежку с редким недовольным бурчанием. – Ну вот и чудно. Иди-ка сюда, – поманила она меня, а я аж растерялась.

– Как это так? – тут же попыталась преградить мне дорогу рябая. – Моя очередь! Потом хоть обпропускайтесь!