В отчаянии забиваю на правила и вбегаю в мужской сортир, где едва не налетаю на огромного мужчину, которого из-за погасшей лампы пугаюсь и лепечу что-то невнятное…

Молния в маленьком окошке позади него освещает его лицо.

Я узнаю его и не могу дышать, говорить, думать…

Слышу щелк включателя, вижу его снова и… впадаю в анабиоз!

— Добрый вечер, — любезно скалится на меня этот харизматичный громила — Как поживаешь, Заноза?

— Вас это не касается, Максимилиан Аристархович, — инстинктивно пячусь назад и заикаюсь — Я… Я просто ошиблась дверью!

Халк в светлом сакко и джинсах ухмыляется и галантно раскрывает передо мной дверь кабинки:

— Я покараулю.

Мочевой пузырь сейчас вот-вот лопнет, а мне не хочется ссать прямо перед ним за дверью.

— Эээ.... Вы можете постоять снаружи? — откашливаюсь уже изнутри, закрываюсь на щеколду и едва не скатываюсь по двери на пол от волнения.

— Надеюсь, ты умеешь так же красиво чётко пи́сать, как пишешь?

Что за маньяк???

Сбежавший из офиса Годзилла открывает кран на всю мощь и с насмешкой в низком голосе приказывает:

— Ссы, Маруся, ссы!

С этим мужчиной что-то явно не так!!!

Я со скоростью света си́каю, одновременно смываю и молю Бога, лишь бы он не услышал моего шквала…

— Долго же ты держала в себе!

Твою ж… Все-таки услышал!!!

На секунды представляю себе этого закадрового комментатора, ходящего за мной по пятам, и сразу же хочу дать обет безбрачия!

Пулей вылетаю из кабинки, с горящим от стыда лицом встаю у раковины, мою руки и смотрю на себя в зеркале.

Во всей этой нелепой ситуации должно быть стыдно ему, а не мне.

Ведет себя, как озабоченный папик! Конченный придурок!

Чувствую на себе его пристальный взгляд и не могу пошевелиться.

— Это была не ошибка, — внезапно разрывает тишину голосом, от которого по телу бегут мурашки — А удачное совпадение, Ласкина.

Последнее пропускаю мимо ушей, смотрю на спасительную дверь, просчитываю шаги и стараюсь не смотреть на него. Хотя, он сдвигается с места и…

Мягкой поступью папин новый знакомый крадется ко мне, как Амурский тигр — явно не на грани вымирания!

Я фактически не дышу, когда он своим мускулистым торсом вжимает меня в дверь в французский блинчик.

Эээм, как он называется... «Крэп»?

Не ощутимая под лопатками дверь почему-то кажется мягче, чем его торс…

— Чего тебе? — срываюсь на грубость и пытаюсь оттолкнуть его от себя, но он стоит, как скала.

Его пронзительный взгляд прямо в глаза держит меня в каком-то загипнотизированном оцепенении и не отпускает.

Из ниоткуда во мне вдруг вспыхивает дежавю, и я, как дура, с удовольствием тону, растворяюсь в его серо-голубых океанах. Они резко темнеют, предсказывая шторм…

От его горячего прерывистого дыхания у меня вдруг кружится голова и подкашиваются колени.

Большим пальцем он обводит контур моих губ, делает глубокий вдох, словно я его спрей от астмы, и выдыхает в лицо:

— Привыкай… Скоро будешь моей!

Когда смысл его самодовольно сказанных слов доходит до меня, я подобно вулкану взрываюсь:

— Никогда! Никогда я не буду твоей! Никогда, слышишь?! Я не твоя...

2. 1. ЛЮБОВЬ

Белые стены в просторной пустой комнате ожидания пестрят яркими фотографиями в стиле открыток. На них на меня улыбаются самые разные младенцы: от пары дней до трех лет.

Все они милые, забавные, сладкие и… отвратительно чужие!

Не потому что ни один из них даже близко не напоминает мне нашего Никитку два года назад.

Моя память о нем, как кинопленка, все еще яркая, цветная. Правда, в последнее время она все больше и больше требует темноты, чтобы проявиться во всей красе и с его звонким голосом за кадром…