– Вы как вообще встретились? – спрашиваю и, засунув щетку в рот, начинаю елозить.

– Она вам расскажет, – переводит он стрелки на мою дочь и испаряется.

Ульянка тяжко вздыхает ему вслед, входит в ванную и прикрывает дверь. Садится на край ванны и, теребя полотенце, признается:

– Я арендовала загородный особняк на Новый год. Хотела Королькову сюрприз сделать. Отправилась туда все к празднику подготовить, а тут явился он.

– Свиридов? – сплевываю вместе с пастой.

– Нет. Твой начальник. Оказывается, когда он в разъездах, его сестра по-тихому сдает его дом. Ну вот я и попалась. Мам, только умоляю, не начинай про договоры, мошенников и отсутствие у меня мозгов, – просит она устало. – Сама знаю, что дура. Причем вдвойне… В общем, он неожиданно явился, а его сестра технично нас обоих проигнорила. Другой бы мне посочувствовал и разрешил хотя бы переночевать, а этому приспичило меня срочно выставить за дверь. Только за дверью дует буря и дорог нет. Чтобы поскорее от меня избавиться, он позвонил другу.

– Там еще и друг какой-то замешан? – замираю с щеткой за щекой.

– Ага, тот самый, который только что помогал тебе рыгать. Я сама в шоке была. Но деваться некуда, домой-то на чем-то уехать надо. Ну и согласилась, чтобы они меня увезли. Подъезжаем к нашему дому, а там… Корольков с какой-то куклой сосется.

– Лариса Васильевна сказала, он в снегу валялся. Кто его ударил? Свиридов?

– Ты что? Они с твоим начальником за него заступались. Это я двинула ему сперва по мудям, потом битой. А дальше пошла словесная перепалка, разгром машины, соседи, менты, кони, люди…

Ополаскиваю рот, беру у нее полотенце, вытираюсь и сажусь рядом.

Глупая, глупая девочка. Но моя. Родная. Мое солнышко, рыбка, зайка.

Обнимаю ее покрепче, целую в голову и шепчу:

– Мне так жаль, что тебе пришлось все это пережить.

Она всхлипывает. Жмется ко мне сильнее. Обвивает меня обеими руками и утыкается в грудь.

– Надо было тебя послушать… Ты меня предупреждала…

– Тш-ш-ш… Это жизнь, Ульяш. Я тоже родителей никогда не слушала. Или думаешь, была пай-девочкой, что в восемнадцать умудрилась стать матерью? Все мы учимся на своих ошибках. Главное – не вздумай его прощать. Он может умолять, в ногах ползать, быть убедительным. И вы даже заживете счастливо, родятся дети. А потом он опять загуляет. Замаячит на горизонте красотка в его вкусе, и поскачет к ней, пока ты будешь дома борщи варить и уроки за детей делать. Измена – это не просто предательство. Это неуважение. Слышишь?

– Угу, – мычит, шмыгнув носом.

– Вместе через это пройдем, – снова целую ее. – Я тебя не брошу. А сейчас давай пойдем спать, если не хочешь, чтобы я прямо в этой ванне легла.

Она смеется, отстраняется от меня и утирает слезы. Тоже умывается, и вместе идем в гостиную, где Свиридов заметает в совок осколки чего-то разбитого, а его страшный кошак висит на стене. Конечно, не приклеенный скотчем, но реально висит, когтями передних лап вцепившись в отделочный камень.

– Что это с ним? – спрашивает Ульянка.

– Не обращайте внимания, – отвечает хозяин. – Вы еще не видели, как он стоит на голове и прыгает по дому в простынях. – Встает вместе с совком и щеткой, переводит взгляд с меня на дочь, с нее – на меня, с нас – на Максима Сергеевича, рассевшегося на диване, и спрашивает: – Ну? Кто с кем будет спать? Ксения Андреевна, предлагаю вам место у меня под бочком.

– Это так мило, Алексей, – деланно улыбаюсь, – но я лягу со своим ребенком, а вы уж как-нибудь займите свой бочок Максимом Сергеевичем или на худой конец – своим двинутым котом. Спокойной ночи. Приятных снов.