Я, как зверь кидаюсь к ней, целую малыша. Он успокаивается, едва меня увидев, хотя глаза ещё красные.

Мы гуляем с моим новым знакомым, с коляской. Он говорит, что все вопросы можно будет решить. Он не давит, не требует ничего взамен. Понимает, что мне до свиданий.

С его протекцией я вижусь с Мишей каждый день по несколько часов. Теперь медсестры мне не враги а союзницы, няни. И нежности к Мише они начинают испытывать больше. Будто он не сирота, будто он в стационаре.

А Лёва всегда рядом. Я называю его «другом». Ведь это друг. Ангел-хранитель, только с внешностью и взглядом демона. Темные волосы, темная щетина, крепкое, сильное тело. И глаза острые, темные, в чем-то завораживающие.

Я влюбляюсь. В его силу, добро, благородство. Во взгляд, в котором читается так много чувств.

Он джентельмен, он герой. И он делает мне предложение, через полтора года после знакомства.

Он особо не спрашивает, скорее дает указания. Говорит, что оплатит мне любое образование. Я соглашаюсь. Говорит, что усыновит Мишу и я соглашаюсь.

Я слепо влюбляюсь в него, и подчиняюсь.

Я оббивала пороги миграционной службы, но там мне говорили, что в России я не числюсь, официально я не имею никакого права на гражданство. Только если мамины документы предоставить, но мама этого не сделает.

Бабушка умерла когда Мише было семь месяцев. Родных, хоть каких-то у меня не осталось.

Я обнимаю Мишу, он во сне что-то говорит, причмокивает губами.

Замечаю луч солнца на его коже.

Уже утро.

Я бессильно кладу голову на его кровать. Закрываю глаза, ощущая какие они болезненно сухие.

- Ну что, выспалась? - слышу голос Лёвы со спины.

3. Ну прости, что я не идеальный

От его голоса меня будто бьет током. Я резко подрываюсь. Встаю и оглядываюсь на Лёву.

Еще вчера он был тем человеком, которому я безусловно доверяла а теперь. Что теперь. Кто он мне? Кто я ему?!

- Ты вчера... - мне сложно говорить, дыхание спирает от подступающих слёз. - Ты говорил серьезно про то, что заребешь Мишу? Да?!...

- А ты ведь говорила серьезно о том, что собралась со мной разводиться? - он поднимает на меня взгляд. Мне становится не по себе, я тушуюсь. Не знаю, куда спрятать глаза и руки от его взгляда.

- Я не могу терпеть предательство, - шепчу я.

Он хмыкает.

- Ты слишком драматизируешь, Лен. У меня с ней просто секс. Не больше. С тобой у меня брак. Это ей надо на тебя зуб точить.

- Я должна это терпеть?!

- Ну прости, что я не идеальный. Я всего-лишь спас твою жизнь, спас твоего брата. Вложил миллионы в лечение твоего брата, в твоё. Всё, что у тебя есть куплено мною. Включая даже тело, здоровое твоё и его. Так что... - он фыркает. - Не думаю, что имеешь права мне хоть что-то предъявлять.

Он кивает мне на прощание, идет к кухне.

- Разогреешь котлетки? Я вчера их так и не поел.

Котлетки, которые я ему пожарила. Его мама настаивала на том, чтобы у нас была уборщица и повар, которые бы приходили, хотя бы пару раз в неделю, но я отказалась от этого.

Не берзукая, да и приготовленное любящей женой есть приятнее, чем бездушкую еду от нанятого человека. Вот и вчера перед тем, как эта девица прислала мне фото, я сделала котлеты.

Две большие тарелки. Раньше, всегда перед тем как он вставал, я уже успевала разогреть еду, привести себя в порядок, слегка подкраситься.

Всё для того, чтобы встретить его из душа свежей, красивой, и на кухне, вкусно пахнущей свежей, домашней едой.

Наверное, я не должна этого делать сейчас. Мы же в ссоре... или мы разводимся? Я и сама не понимаю.

Ладно, наверное, мне нужно это сделать? Я на автомате подхожу к холодильнику, достаю оттуда несколько тарелок. Готовлю стол с тяжелым сердцем.