Но всё плохое возвращается с закатом.

Я удивленно смотрю на припаркованную машину за окном. Как же! Алла же сказала, что у них сегодня свидание а он… домой приехал?

Мы с Мишей встаем в коридоре, обычно мы его встречали, сразу с порога согревая объятьями. Но теперь, у меня будто иголки вонзаются в пятки и я не могу сделать и шагу.

Мишка же с криком «папа!», бежит к двери, готовясь встретить своего любимого папу.

Лёва заходит в дом, переодевается у порога и замирает на несколько секунд, глядя на валяющиеся в коридоре цветы и коробку от телефона, так и не распечатанную.

Бросает на меня странный взгляд, который я не могу определить. Обнимает одной рукой Мишу, продолжая смотреть на меня искоса.

Я сглатываю. Наверное, он хочет, чтобы я кинулась ему под вторую руку.

Наверное.

Но я не могу. Мне больно на него даже смотреть, не то, что касаться.

- Я заметил много списаний сегодня с карты, что у тебя, - бормочет Лёва, встав.

Не спрашивает, не упрекает. Скорее мягко интересуется.

- Мы с Марией Сергеевной сегодня… решили обновить мой гардероб. Немного, - отвечаю я.

Чувствую себя как-то постыдно. Будто бы своровала эти деньги. Глупо как.

- Ну, это круто, - отвечает Лёва. - Покажешь новые наряды?

- Попозже, да, - я говорю, а во рту будто расплавленный метал жжет язык. Больно и неудобно, каждое слово дается с трудом.

- Ты… пришел домой? - я задаю глупейший вопрос, со стороны. Но не могу не спросить.

- Ну да, - Лёва опять улыбается. Миша смотрит на меня испуганно. Думает, что мама немного сошла с ума.

- Я слышала, что ты сегодня должен был быть на встрече…

- Кто сказал?

- Алла.

Лицо Лёвы изменяется. Он сжимает зубы так, что ходят желваки.

- Интересно… как она тебе…

- Случайно. Так это же правда?

- Да. Я назначил ей встречу. И отменил её. Хотел приехать к любимой жене.

- Как мило. Я ведь в очереди… ты решил мне уступить. Очень благородно.

Я сдерживаюсь, чтобы не кричать. Чтобы не избить его этими гребаными цветами только потому, что за нашим разговором наблюдает Миша.

Он переводит непонимающий взгляд с меня на него. Не понимает, что не так, но по тону разговора, по тому, как ломается мой голос, как Лёва едва сдерживает рычание, видно что что-то не так. А мой малыш очень чувствителен к чужим эмоциям.

Не знаю, он не помнит свою родную мать и не мог набраться всех этих суперспособностей детей пьянчуг - узнавать настроение по звуку шагов, чтобы не попасться под горячую руку.

Но, может быть, я только себя в этом убеждаю? Может у него, есть какие-то обрывки воспоминаний с того времени? На бессонательном уровне?

- Мишань, пойдешь в комнату, мультики посмотри, мы с мамой чуть поговорим, и подойдем, хорошо? - Лёва улыбается ребёнку. И тот, явно нехотя, топает в свою комнату.

Я прямо вижу несвойственную взрослость и тяжесть на плечах этого маленького ребёнка. От этого сердце рвется только сильнее.

- Что? - киваю я Лёве, когда за Мишкой закрывается дверь.

- Я даже не знаю, - говорит муж. - Понимаешь, я… мне жаль, что ты опять узнала, и что тебе опять неприятно. Но не могу сказать, что я жалею о том, что хотел сегодняшний вечер провести с Аллой.

Меня будто обдают кипятком.

- Не жалеешь? - повторяю я за мужем громким шепотом.

- Да, знаешь, почему? Мне было бы хорошо. Не только в постели, это понятно. Мне было бы комфортно, приятно, меня бы встречали как царя. А здесь, я ощущаю вину и твой вечно недовольный взгляд.

- А он просто так недовольный?! - спрашиваю.

- Ну, нет. Но… Наказание не соответствует преступлению, Лена. Я трахал другую - да. Я хотел её трахнуть сегодня - да. Я хочу её трахать дальше - да. Это повод устраивать мне тут прессинг, каждый день?! Или всё, что я давал тебе всё эти годы это ничто?