- Я должна взять в зубы телефончик и заткнуться?! Как собака, кость получила и всё, виляй хвостиком дальше, пока ты с... ней?!

- Я не понимаю, чего ты хочешь? - устало спрашивает он.

- Чтобы ты мне не изменял, может?! Чтобы я не чувствовала себя такой униженной, растоптанной?!

- Не будет Аллы, будет другая, - говорит Лёва такие слова, от которых у меня начинают трястись колени.

- Что?

- Я нормальный мужик, Лена. Мне часто нужно ездить в эти командировки в Питер. Такая работа. И мне нужно там где-то ночевать. И да, мне нужна там женщина, мне нужен секс. Но. То, что было там никогда не должно было мешать нам здесь. Мне жаль, что до тебя это добралось и что ты недовольна. Но как я сказал, ты слишком сильно переживаешь из-за ерунды. Я по-прежнему с тобой. С Мишей. И я вас не то, что не брошу. Я вас никуда не отпущу. Так что мысли свои, про развод, брось, это детский сад. Если тебе неприятно думать обо мне и ком-то другом, пока я не дома, дам совет - просто не думай об этом. Смотри киношки, читай книжки, сиди в соц сетях, лайках фоточки. Живи счастливо. Не забивай себе голову бредом, не накручивай себя. Ты что-то приготовила вкусненькое? - последняя фраза так вырывается из общего тона, что я просто хлопаю глазами, пытаясь её переварить.

- Э... я блинчики сделала, с фаршем и сладкие.

Я отвечаю, как на автомате, пока душа и сердце разрываются, пока я умираю изнутри от его слов.

Лёва воспринимает это как знак того, что разговор окончен.

- Блинчики это вку-у-усно, - тянет Лёва и подтягивается. - Но я чет остренького хочу, закажу в рестике стейк с соусом красным, так что драконом буду.

Он улыбается спокойно, проходит мимо меня. Открывает дверь в комнату Мишки. Ребёнок как робот сидит на диване. Руки по швам а глаза смотрят в телевизор, но почему-то мне кажется, что он не особо понимает, что там идет.

- Дя? - спрашивает он от неожиданности.

- Мишут, мороженку хочешь? С мамиными сладкими блинчиками будет просто обалденно!

- Да! - Миша мгновенно веселеет, подпрыгивает на диване, просто как пружина. И также, как пружина видно выплескивается его беспокойство и напряженность. - А мама разрешит мороженное вечером?

Лёва оборачивается на меня.

- Мама разрешит?

Я только слабо киваю.

- Разрешает! Мама у нас самая лучшая, правда, Миш?

- Да-да-да! - Миша так возбуждается, что его нога в прыжке не совсем правильно становится и чуть сворачивается.

Как в замедленной съемке я вижу, как малыш теряет равновесие. Я не успеваю, даже вскрикнуть и подбежать.

Не знаю, какой мистической силой или Божьим чудом, но Лёва успевает подбежать, лечь и подхватить ребёнка, так что Мишка падает уже ему в руки.

Оба начинают истерически хохотать от нервов. Я же обессилено хватаюсь за косяк двери, переводя дыхание. Чувствуя, как льются слёзы из глаз.

- Мам, всё холосо, - говорит Мишка.

- Да-да… хорошо, - отвечаю я.

Ни черта не хорошо.

13. Я её бросил

Вечер проходит как в бреду. И также проходит следующий день и ещё один. Я выбрасываю уже завядшие розы в помойку а новый телефон так и лежит не распечатанным.

Лёва утром едет на работу, вечером с работы. Если он не приглашает Аллу «в кабинет», то у меня нет повода думать, что он был с ней.

Мы говорим с ним мало, скорее перекидываемся обязательными репликами о Мишутке. О каких-то бытовых вещах.

Я замечаю, как он хочет привычно обнять меня и поцеловать перед выходом, но он осекается. Кивает, сжимает губы, думая о чем-то своем.

Уже третью ночь я дожидаюсь пока он уснет, занимаясь чем-то на кухне, перебирая посуду или крупы по пятому разу. И потом, когда он уже глубоко заснул, подхожу и ложусь спать рядом, сразу же отключаясь.