Каждое ее слово повергает в шок. Я не просто не узнаю свою дочь — я не узнаю в ней того человека, которым она была. Что с ней вообще произошло?

— Мда уж, из вас никогда не будет нормальных подруг. Просто находитесь рядом, чтобы друг друга предавать и втыкать ножи в спину. Просто смешно.

— Ольга, ты что себе позволяешь? Это вообще не твое дело. Из всех, кого я знаю, ты единственная, кто умеет хорошо втыкать нож в спину, тем более родной матери. От Светы, по крайней мере, я ничего подобного не получала. А ты превысила любой лимит доверия.

Она хихикает и переходит в громкий, показной хохот, при этом презрительно смотрит на нас обеих. Впервые в жизни мне захотелось схватить ее и ударить по губам за то, как она себя ведет.

— О, мама, это мы еще посмотрим. Как же больно тебе будет, когда правда всплывет наружу. А ты еще мне говорила, что у меня мозгов мало для рассуждений о взрослой жизни, а сама…

Ее взгляд на этот раз перемещается между нами тремя: Светой, Наташей и мной. После этой выходки она разворачивается и медленно уходит, поднявшись на второй этаж.

Мое одеревеневшее тело так и не слушается. Я не имею понятия, на что намекала Оля. Единственное, в чем я уверена, — это Света, а ее домыслы и очевидные сплетни, что она собрала, я не собираюсь воспринимать всерьез. Кто-то явно играет ее эмоциями и доверием, а она и рада идти на поводу, вместо того, чтобы думать головой.

— Мам, — зовет Наташа, — у меня дела важные, нужно уходить. А то потом посреди ночи начнешь вызванивать, а я уже не смогу приехать за тобой.

Тетя Жанна смотрит на дочь и закатывает глаза.

— Господи, да час как приехала к подруге. Дайте мне спокойно посидеть и поговорить. Мне же интересно узнать, что происходит.

Ее глаза останавливаются на мне, и я не могу прочитать ее взгляд — он слишком странный. Думаю, свекровь уже успела ей наплести многое из того, чего не было.

— Мам, — Света выходит вперед, — может, будет лучше не вмешиваться и не собирать сплетни, а? Это дела других, куда свой любопытный нос как минимум стыдно совать. Дела этой семьи не наши, прекращай. Давай, вставай и домой.

Я сбрасываю пиджак с плеч, туфли и прохожусь до комода, где оставляю сумочку. Я просто не хочу больше все это слушать и стоять на месте, будто обвиняемая.

Входная дверь распахивается, и на пороге появляется Эдик.

Он выглядит потрепанным и усталым. Круги под его глазами кричат о тяжелом рабочем дне, а галстук развязан и висит на шее длинной атласной лентой.

Муж осматривает каждого из нас пристально, словно оценивает обстановку. На его лице — ноль эмоций.

Я ожидаю от Эдика вопросов о том, что тут происходит. Но он лишь скидывает обувь и уходит размашистым шагом в свой кабинет, громко хлопнув дверью. Оставив после себя тишину.

Я же успеваю оценить и его реакцию на Наталью. И судя по тому, что увидела, могу быть уверенной — это не она.

Он бы выдал себя хоть чем-то. Но он на нее лишь вскользь посмотрел. Никакого удивления, долгого взгляда. Ничего.

Выбросив мысль из головы, я провожаю Свету, ее сестру и их мать до машины. Настроение подавленное. Все получается весьма скомкано, но тут и поводов для радости не найти. После выступления Оли я не знаю, как смотреть в глаза подруге.

— Прости, что она так себя повела, — шепчу ей, обнимая на прощание.

— Успокойся. Я все понимаю. Но откуда такие слова и мысли, не имею понятия. Я бы…

— Не вздумай оправдываться, Света. Ее мозг сейчас засорен не пойми чем. Поговорим в другой раз.

— Хорошо.

Вернувшись в дом, я останавливаюсь на кухне и, налив себе воды, выпиваю половину стакана залпом. В отражении окна замечаю спускающегося вниз Эдика и чувствую, как вибрирует мой мобильный.