— А вот сейчас не поняла, это что было? — возмутилась Людмила. — Я от него помощи жду, а он революцию устроить решил? Я тебе не женюсь, ишь, ты. Это я замуж не пойду, — выразительно фыркнула сестра.
— Завелась, — закатил Мишка глаза и обхватил Людмилу за шею, громко чмокнув ее в губы, закрыл рот.

Кажется, на том конце “провода” намечалось бурное выяснение отношений. Их милые перепалки доходили иногда до рукопашной, но всегда заканчивались одинаково, в постели.

Вся семья это знала и посмеивалась над ними. И никак не могли дождаться, когда же они наконец поженятся. Только мама иногда вздыхала: “Хоть бы не поубивали друг друга”. А отец, напротив, всегда поддерживал Мишку. Советы “ценные” давал, сравнивая родную дочку с нервной кобылицей, которую нужно всегда держать в узде, но иногда попускать.

Я попыталась втиснуться в их разговор.

— Ребята, тише, не надо делать проблему из ничего, просто на свадьбе будет на одного гостя меньше, ничего страшного, — попыталась я достучаться до них.
Но нет. Хоть и сблизил нас телефон с его видеосвязью, а три тысячи с лишним километров между нами чувствовались. Я наблюдала, как Мишка с хохотом отбивается от нападок сестры, хватая ее за все части, до которых мог дотянуться.

— Я щекотки боюсь... отстань... шальная... императрица... — увещевал он будущую супругу, уворачиваясь от ее цепких пальцев, но, кажется, это уже было бесполезно. Люда расходилась, как та самая нервная кобылица, и пора было натягивать вожжи.

— Таня, прости, мы перезвоним, — телефон сначала показал картинку боком, огромные мужские пальцы, связь прервалась.

Все понятно, пошли мириться. В душе радость за них смешалась с горечью за себя.

Я не собиралась ехать на свадьбу сестры. Путь неблизкий, билеты дорогие, но, главная причина, конечно, сидела глубоко внутри и подзуживала: “Трусиха, ты не хочешь ехать, потому что он может быть там”.

После всего, что произошло между мной и Сашей, я поклялась больше не возвращаться в родной город. Теперь моя жизнь была связана с этим местом, здесь я начала новую жизнь, и плевать мне на все эти маминские уговоры вернуться в родные пенаты.

“Мы и внуков твоих не понянчим с отцом”, — причитывала она, сидя перед экраном телефона, когда мы общались по видеосвязи вотсап.

Хорошо, что они ничего не знали о моей жизни, после того, как я уехала. И я не спешила их радовать...или огорчать. Не знаю.

“Поперлась она осваивать дальневосточный гектар”, — ворчал отец. Напрасно ворчал.

На самом деле я уехала не так далеко, остановилась чуть ближе, в небольшом сибирском городке под Кемерово.

Устроилась на скорую помощь, закончила курсы массажистов. И копила длинные рубли. Наверное, где-то в душе глубоко я все же собиралась когда-нибудь вернуться на “большую землю”, тогда, когда отболит и успокоится.

А клятвы... А клятвы они для того, наверное, чтобы их нарушать. Сашка же нарушил нашу, ту, что давал, когда женились. И в горе и в радости. В радости позволил быть с ним, а горе решил хлебать один, без меня. Не разбираясь и не слушая моих слов, просто выгнал из своей жизни, причем не в самый прекрасный для себя период, просто указал на дверь и подал на развод.

И это после всего, через что мы с ним прошли. А вот за то, что он мне не позволил быть рядом и пройти остальной путь, вот этого я ему никогда не прощу.

Или прощу. Не знаю. Как там у классика: “Никогда не говори никогда?”

Вот за это я ему и отомстила, уехала далеко-далеко, чтобы не смог дотянуться до того самого святого и желанного, что я оставила себе на память о нашей милой поре семейной жизни.