В яблочко, в десяточку просто. Молчу. Пауза затягивается.

– Уля. Ты хочешь сказать, что эта свинья неумытая, этот кобель похотливый похерил ваш брак?

Снова молчу. Слезы на глаза наворачиваются. Аринка никогда за словом в карман не лезла, риелтор, язык подвешен.

– Да что ты молчишь? Он там вообще ошалел, что ли? Фаберже решил выгулять свои и надеялся, что последствий не будет? Да я ему их и всмятку, и вкрутую сварю.

– Не надо, Арин. Не надо, слышишь? Помоги мне с жильем. Я не знаю, что мне делать. Если я с карты расплачусь, он ведь увидит, наличку сниму, тоже. Я в отчаянье. Есть счет, я готова его разморозить и потерять проценты, но сначала надо знать, сколько стоят сейчас трешки. Вдруг ценник такой, что мне не хватит. Да и…

– Что? – замогильным голосом спрашивает, отчего у меня все холодеет.

– Я хочу, чтобы ты на себя ее купила, а потом на меня дарственную оформила, – жмурюсь, так стыдно ее об этом просить.

– Погоди, суть поняла, зачем, не понимаю.

– Если я куплю ее на себя, это совместно нажитое будет. Ему она не нужна будет, но из принципа отсудит. А если ты мне ее подаришь, то все. Это точно мое, если верить…

Договорить не успеваю. Телефон пропадает из рук. Его буквально вытягивают из пальцев. Только в отдалении слышу затихающий голос подруги и поворачиваюсь.

За спиной стоит недовольный муж. Он качает головой и сбрасывает вызов.

– Ай, ай, ай. Нехорошо, Уля. Очень нехорошо.

Меня прошибает холодным потом. Он все слышал. Сделал выводы и сейчас даже страшно предугадать, какой будет его реакция. Звучно сглатываю подкативший ком к горлу. Хочу моргнуть, но боюсь. Кажется, если сделаю это, упущу в его взгляде свой приговор.

Муж медленно обходит диван, не разрывая зрительного контакта, и садится на журнальный столик. Ничего себе, и правда закаленное стекло, раз не лопнуло под таким весом, не обманул продавец, сказав, что можно будет танцевать. Господи, Ульяна, о чем ты думаешь сейчас?

– Не стыдно? – устало спрашивает, а у меня только язвительные ответы на языке, один другого хуже. – Чего замолчала, с подругой разговорчивая была, а со мной словно воды в рот набрала.

Хороший вариант предлагает, да только далеко за графином бежать.

– Зачем все это, Уль? Я ведь в любом случае тебя не отпущу, – наклоняется вперед и резко хватает мои ноги и кладет их себе на колени, начиная массировать икры.

Паразит. Ну, зачем он так? Знает же, что я обожаю, когда так делает. Это такое наслаждение, что словами не передать. Грязно играет, очень грязно.

– Я свое никогда не отпускаю, а ты моя. Моя любовь, мое счастье, мой мир. Ну, куда я без тебя? Никуда. Прекращай уже глупостями заниматься.

– Это не глупости, – с трудом выдавливаю из себя хриплым голосом.

Пытаюсь выдернуть свои ноги, но Самир крепко держит. Очень крепко. Дергаю, не отпускает, только брови недовольно хмурит и цокает.

– Я совершенно серьезна, Самир. Я хочу развода. Это все выше моих сил. И вообще, где Тим? – обеспокоенно ворочаю головой. – Тим, а как же маму обнять? – кричу в сторону коридора.

– Он у одноклассника сегодня ночует, у Крыпина.

– Что? – он так спокойно об этом говорит? – Я не разрешала ему, Самир. У него уроки будут не сделаны, нас вызовут в школу, и защищать его буду я от нападок учителей, которым все равно, что он умненький и отлично справляется с программой. Нет домашки равно трагедия века.

Не понимает. Смотрит на меня, как на глупенькую. Конечно, не ему решать эти проблемы, зачем думать о последствиях. Главное, захотел – сделал. Как всегда. Хоть бы позвонил.

– Он мне обещал, что все выучит. Слово дал, значит, сдержит.