Из очевидных потерь – порядком пострадала дисциплина, причём, как у адептов, так и у преподавательского состава в целом, но это поправимо. С этим я разберусь в самое ближайшее время.

– Итак, – сплетаю пальцы и устраиваю локти на деревянных подлокотниках кресла. – Чем обязан?

Для всех Люциан Блэкморт – важная шишка, ненаследный принц, сын Императора и его любимой наложницы, для меня же – давний друг, с которым мы провели три с лишним года в Академии Арканов на краю Империи, вернули Академии былое величие, вместе отстояли её во время дерзкого мятежа, вспыхнувшего в Крепости Забвения – самой опасной тюрьме неподалёку, и ещё много чего другого.

Одним словом, мы давно и прочно на «ты» друг с другом.

Я знаю Люциана, он знает меня. И сейчас мне не нравится взгляд, которым Блэкморт на меня смотрит. Будто знает что-то, чего не знаю я.

– Ник, – начинает Люциан, – у вас с Кианой всё хорошо?

Твою мать. Что эта малолетняя бестолочь натворила на этот раз? Если сам Блэкморт пожаловал. Молись, Киана, чтобы ты была ни при чём.

Делаю один глубокий медленный вдох, мысленно считаю до десяти и уточняю ровным голосом:

– У нас с Кианой всё как обычно. А почему ты спрашиваешь?

– Как обычно, говоришь? – устало улыбается Блэкморт, тянется за чем-то во внутренний карман камзола, достаёт свёрнутый свиток, разворачивает его с характерным хрустом дорогого пергамента. – Это вряд ли.

Сужаю глаза и бегло пробегаюсь по документу сверху вниз. Мне даже вчитываться не надо, чтобы понять, что это. Сжимаю челюсти:

– Вот ведь бестолковая дрянь! – рявкаю зло. – Я же ей всё понятным языком объяснил!

– Ник! – укоризненно восклицает Блэкморт. – Изволь выбирать выражения! – после добавляет тихо. – Речь о твоей жене, как никак…

Оба замолкаем, дожидаемся, пока вернувшаяся с подносом Донна расставит на столе хрустальную вазочку с круглым печеньем, белый фарфоровый чайничек, две чашки и пока разольёт по ним почти чёрный дымящийся чай.

– Отдай мне, я разберусь! – требовательно протягиваю руку поверх стола, но Люциан невозмутимо скручивает пергамент и убирает его обратно во внутренний карман.

Качает головой:

– Не могу, Ник. Я ведь обещал ей помочь с прошением.

– Ты прикалываешься?

Люциан вскидывает руки:

– Я же не знал, о чём она попросит! Даже и подумать не мог! Был уверен, что внутри что-нибудь насчёт её отца, который по уши в долгах.

Отодвигаю кресло и встаю, несколько раз прохаживаюсь вдоль стола, останавливаюсь возле окна, упираюсь ладонями в подоконник.

Вдалеке проходит занятие по верховой езде. Адепты верхом на лошадях стройной вереницей движутся по окружности загона. Присматриваюсь и узнаю хрупкую фигурку в бриджах, пиджачке и чёрной защитной каске, из-под которой выбивается пышная копна длинных светлых волос.

Киана.

Костяшки белеют от напряжения. Впервые в жизни мне хочется сомкнуть пальцы на тонкой девичьей шейке, хорошенько так её сжать и объяснить, как можно и как нельзя леди Драквуд себя вести. Объяснить доходчиво, чтобы поняла. Раз не получилось по-хорошему, будет по-плохому. Сама напросилась.

– И как ты поступишь? – спрашиваю у Блэкморта, не оборачиваясь.

За спиной раздаётся стук чашки о фарфоровое блюдце, звук отодвигаемого стула и приближающихся шагов. Люциан дважды хлопает меня по плечу:

– Я придержу прошение при себе, а ты в это время уладь всё со своей женой, договорились? С чего вообще она надумала разводиться?

– Женщины, – хмыкаю снисходительно, отталкиваюсь от подоконника и поворачиваюсь к Блэкморту. – Сами надумывают себе проблемы, сами в них верят. Не бери в голову. Я разберусь. Спасибо, что рассказал.