С глухим рёвом Рэйдар расправил крылья и взмыл в воздух, оставляя за собой горячий вихрь. Гвардейцы во дворе упали на колени, не осмелившись поднять взгляда.

Император Драконов отправился на запад.

Туда, где горела земля и проливалась кровь. Где враг посмел пересечь границу.

Он сам покажет им, что бывает с теми, кто забыл страх.

Конец интерлюдии

31. 6.1

Утро выдалось тревожным. Тяжёлым, гулким — будто сам воздух над Лаэнтором застыл в ожидании. Не было ещё и рассвета, когда я распахнула глаза, уставившись в тьму под потолком. Долго лежала неподвижно, не чувствуя тепла от шерстяного одеяла, не слыша собственных мыслей. Только глухое напряжение звенело в теле, как перед бурей.

Наконец, с тихим стоном я приподнялась и соскользнула ногами на пол. Каменные плиты были холодны, как лёд, и шкуры не спасали от этого. До зимы оставалось не больше пары недель, если судить по ночной сырости и острым порывам ветра, что выли в расщелинах оконных рам. Тяжёлые ставни дрожали, а щели скрипели, словно жаловались на мир.

Я подкинула в почти затухший камин дров, а затем зажгла свечу — трясущейся рукой, второпях, как в детстве, когда боялась ночных теней. Пламя вспыхнуло, выхватив из полумрака знакомые очертания комнаты. Тёмное дерево, тканевые занавеси, мои книги на столе, сложенные в небрежную стопку.

Почти не спавши, с головой, полной тревог, я села к столу и снова взялась за список.

Мука, крупы, фасоль и горох, травы… бинты, мази, нитки… Тёплая одежда. Одеяла. Детская одежда.

Мои пальцы мёрзли, чернила ложились неуверенно. Я прижала ладонь ко лбу, вздохнув.

Сегодня нужно еще разобраться с таинственными дверьми. Не до них будет, если в замок начнут стекаться беженцы.

Слишком много неизвестного. Слишком много того, что могло обернуться бедой в самый неподходящий момент.

Я умылась и надела простое, грубоватое платье из тёмно-серой шерсти, с высоким воротом и плотным поясом. На ноги — тёплые чулки и башмаки на мягкой подошве. Волосы заколола в узел, оставив пару прядей — уже небрежно, по привычке, как в дни учёбы, когда торопилась к рассветным занятиям.

Затем взяла список, сложила его и сунула в карман платья. Потом потянулась за плащом, но не накинула, а просто взяла с собой.

Когда я спустилась вниз, в воздухе уже чувствовались ароматы утренней стряпни. Кто-то хлопотал на кухне — я безошибочно узнала размеренные шаги жены Мартена, её негромкое бормотание себе под нос.

На столе в зале уже стояли кружки с тёплым настоем, хлеб, сыр, варенье в вазочке. Ания постаралась — как всегда. Всё просто, но по-домашнему. Я остановилась у порога и на секунду позволила себе выдохнуть.

Были в этом мгновении утреннего уюта какая-то спасительная обыденность. Как будто мир всё ещё держался. Как будто страх и виверны остались за границами замка. Но я знала — всё это ненадолго. Очень ненадолго.

Обеденный зал Лаэнтора казался мне слишком большим — даже теперь, когда в нём звучали голоса и шаги. Просторное помещение с высоким потолком, арочными окнами, завешанными плотными шторами, и массивным столом, потемневшим от времени. Его, наверное, могли бы обступить два десятка человек, и ещё осталось бы место. Сейчас же за ним сидели лишь мы — горстка людей, случайно сведённых вместе. Но была в этом особая прелесть. Как в забытых сказках, где из ниоткуда складывается семья.

Возле противоположной стены потрескивал камин. Мартен как раз стоял перед ним, подбрасывая сухие поленья. Искры прыгали вверх, языки пламени метались по кирпичной кладке, а в воздухе смешивались запахи копчёного дерева, свежей каши и сыра.