Сама делаю отвары, в приготовлении которых достаточно подкована, проверяю каждый ингредиент.

По часам даю все прописанные микстуры, ставлю горячие мешочки-компрессы, ежедневно нас посещает целитель.

Мне толком некогда даже поесть.

Рей заглядывает к нам каждый день.

Где он проводит все остальное время, и главное — ночи, я стараюсь не думать.

Самое важное сейчас — поставить дочку на ноги.

И на излёте недели ей становится гораздо лучше. Целитель подтверждает — худшее позади.

— Тебе надо поесть, Эли, — говорит мне как-то вечером муж, стоя на пороге детской и не спуская с меня внимательного взгляда.

Поднимаю на него осоловелый взгляд, я задремала, сидя рядом с дочкой.

— Ты совсем себя загнала, — с каким-то сожалением произносит дракон. —Я принёс твои любимые запечённые овощи. Ешь.

Не хочу, ничего у него не хочу больше брать. Даже еду.

— Отнеси Беатрис, я справлюсь сама, — говорю чуть хрипло со сна и поднимаюсь, расправляя сбившееся платье.

Рей проходится по моей фигуре нечитаемым взглядом, но я тут же отворачиваюсь.

Пусть катится в известном направлении.

Силы вдруг резко покидают меня. То ли от того, что резко встала, то ли действительно стоит перекусить. В глазах пляшут чёрные мушки, охватывает озноб и начинает мутить.

Облокачиваюсь на небольшой столик, пытаюсь дышать.

— Не справишься, Эли, — Рейнар кладёт руки на мои плечи, но я тут же скидываю их. — Разве ты сможешь без меня?

Тянет рассмеяться ему в лицо…

Если бы ты знал, пока-ещё-муж, что я смогу. Ещё как.

Но нельзя… Нельзя выдать себя раньше времени.

У Рейнара повсюду глаза и уши, да и у самого отменный нюх.

Беру со столика графин и подрагивающими руками наливаю воды, чтобы прийти в себя. Делаю жадный глоток.

— Оставляй свои овощи и проваливай, бездна тебя дери, — говорю в сердцах горько.

И тут же мое лицо попадает в тиски его руки. Он больно сжимает щеки своей горячей, чуть шершавой ладонью, оставляя жгучие, яркие отметины на нежной коже.

— А вот хамить не надо! — смотрит бешеным взглядом.

Стакан из моих рук выпадает и, звонко ударяясь об пол, катится.

От громкого звука дочка ворочается, почти просыпаясь.

Шиплю разгневанной кошкой, вырываясь из рук Рея.

Поправляю дочке одеяло, тихо убаюкиваю, прижимая холодные пальцы к своим горящим щекам.

Оборачиваюсь, но Рея уже в комнате нет.

Он ушёл так тихо, что я даже не услышала, тем лучше.

На следующий день я отправляюсь за недостающими ингредиентами для отваров, и мне удаётся улизнуть, чтобы достать новый артефакт.

Он, конечно, не такой искусный как прежний, но всё-таки рабочий.

Радостно сжимаю камешек в руке, все готово.

На этот раз прячу его подальше и не держу при себе постоянно. Мало ли.

Ева уже несколько дней чувствует себя замечательно, и мы решаем прогуляться в большой городской парк.

Берём две корзины с едой. Одну — для себя, другую — для живущих в парке животных.

Ева обожает за ними наблюдать и кормить.

Корзины я собираю лично, а потому в одну из них, на самый верх кладу свою дамскую сумочку. С виду она небольшая и совсем невзрачная, но немного чар — и туда помещается немало, самое необходимое для нас на первое время.

С нами неотступно следует провожатый — страж, призванный защищать в случае непредвиденных обстоятельств. Но я-то знаю — это просто слежка Рея за нами.

— Мама, смотли, флэмины, как у нас в саду! — в парке дочка тянет ручку, показывая на красивейших птиц, и бежит к ним. Я — следом.

Мы путаемся в зарослях, ведь пернатые любят обитать около пруда.

— Ева, не подбегай слишком близко, спугнешь, — говорю дочке тихо, и она замирает.