Екатерина Гераскина Развод с драконом. Попаданка в жену генерала

1. Глава 1

— Что же ты за дрянь бездушная! Ты не смогла уберечь ребёнка! — кричали надо мной. — Ты ничтожна! Ты ни на что не годна! Взялась за свое!

Хотела спросить: какого ребёнка?

И с чего это я — «тварь бездушная», если приехала на вызов скорой помощи, чтобы забрать мужчину сорока трёх лет с подозрением на инфаркт в больницу?

И, кажется… мы попали в аварию. Помню сильный толчок, крик, запах гари и раздирающую боль в грудине.

Я — врач скорой помощи. И точно тварью себя не назову.

Надо все-таки спросить в чем дело? Но изо рта вырвался лишь слабый полустон.

Распахнула глаза, увидела мужчину в военной форме странного кроя, усыпанную наградами мощную грудь… только ни одной из них я не узнала.

— Что…

Что происходит? — хотела я спросить.

— Что…

Что со мной? Доложите о моих травмах. Я хочу знать, что со мной.

— Что-что! Как ты могла потерять ребёнка?! Как?! Задушу! — мужчина почти поднял руку, поднёс её к моему лицу. Его глаза сверкали неприкрытой злобой. А потом он сжал кулак прямо у меня перед лицом и зло выдохнул: — Ненавижу. Откуда в тебе все это!

Он выпрямился, поражая ростом и разворотом плеч. Длинные белоснежные волосы были заплетены в мудрёную косу.

А ещё… его глаза. Их расчертило острое лезвие зрачка!

Мать моя!

Это как так?!

Но тут мужчина резко развернулся, длинная коса хлестнула его по плечу и, он размашистым шагом вышел за дверь. Хлопнул ей так, что у откоса побежала трещина.

У меня глюки? Где я вообще?

И тут я услышала из коридора его громогласный приказ:

— Всем собраться! Найти ребёнка!

Так какой все же ребенок?

Я попыталась встать, перевернуться на бок. Но сил не было. Так надо бы самой разобраться со своим самочувствием. Раз тут нет никого вменяемого!

Верить в то, что я сошла с ума, и мне чудятся странные глаза — не стала. Мало ли, что мой ушибленный мозг мог галлюцинировать.

Я чувствовала пальцы рук и ног — и я этому была рада. И еще, кажется, болит голова и руки. Подняла их и увидела расцарапанные в мясо ладони.

А потом до меня вдруг дошло… это не мои руки.

А-а-а!

Изящные, без мозолей, с такой нежной кожей, какую я видела только у младенцев. А пальцы: тонкие, длинные, музыкальные, с ухоженным маникюром.

Я потянулась к лицу. Ощупала себя.

Не моё.

Не моё… лицо.

Что за бред?!

Я перевернулась на бок. Мне нужно было зеркало.

Села неуверенно и дождалась пока тошнота отпустит и пройдет головокружение. Согнулась пополам. Волосы опали длинной шторкой с двух сторон.

Я поседела?

Где мой шоколадный цвет волос?

Потрогала это длинное великолепие. А потом поняла, что я не седая, а мои волосы белоснежные на зависть всем блондинкам.

Я огляделась. Комната была отделана в стиле театральной роскоши: бордовые шторы, резная мебель из чёрного дерева, повсюду позолота.

Мне такое не по вкусу.

Это слишком дорого. Словно не комната, а музей. Канделябры на тяжёлых ножках — и тоже позолоченные. Столик рядом с камином — резной, покрашен сусальным золотом и чёрт знает чем ещё.

Я встала и, пошатываясь, двинулась в сторону зеркала, которое приметила в углу. Я была решительно настроена найти ответы на свои вопросы.

Пока ползла черепашьими шагами к зеркалу думала: зачем такая большая комната нужна — это же столько уборки.

Но я была упряма. Как никогда.

Шла медленно, но упорно. Опиралась то на стены, то на мебель, то на каминную полку из цельного камня. И дошла.

А когда увидела себя…

Не могла какое-то время дышать.

Это была не я.

Вернее, я. Но тело — не моё. Словно я надела чужую перчатку… только на всю себя.

Тонкая, стройная, высокая фигура. Грудь приличного размера проступала в вороте ночной шёлковой рубашки. Округлые, привлекательные бёдра.

Волосы — как покрывало — закрывали спину до поясницы. Белоснежные, как снег. Глаза — голубые. Губы — пухлые. Скулы — высокие.

Я бы сказала: лицо классической стервы.

И только растерянный взгляд никак не вязался ни со статным телом, ни с этим лицом.

Я выпрямила плечи и поняла, что хозяйка этой комнаты — точно леди. И весьма обеспеченная.

Она… то есть теперь уже я… была ухоженной, утончённой. Руки не видели работы.

А еще я кое-что начала осознавать…

Захотелось выматериться на могучем и русском языке. Потому что ничего цензурного в голову не лезло.

Я вдруг поняла с оглушающей ясностью: я погибла в аварии.

Но хоть бы моего пациента довезли. Хоть бы он выжил.

Я зафиксировала его ещё до того, как машина тронулась.

Казалось, я смогла стабилизировать его состояние. Это я была не пристёгнута. Умерла. Но за какие-то заслуги мне дали новую жизнь — и новое тело.