В какой таверне?! Что я несу? Есть ли здесь где-то поблизости таверна? Но не ехать же к нему домой — это слишком! Нужно встретиться в людном месте и обсудить чёртово поле. И не дать себя в обиду.

Взгляд у Эдуарда только сильнее загорелся, когда он понял, что я легко не дамся.

А вот мне что-то поплохело. Действие капель от тошноты быстро кончилось, видимо из-за чрезмерного волнения. Накрыло мгновенно. Я отбежала к кустам, не успела даже извиниться.

Через пару минут перед моим низко склонённым лицом замаячил белый кружевной платок, и откуда-то сверху прозвучал разочарованный голос Эдуарда:

— Беременная что ли? Сказала бы сразу, дорогуша, и не тратила моё время.

Это я-то его время тратила?

— Спасибо, — проговорила я, принимая платок.

Ткань оказалась мягкой и нежной, кристально белой, как снег. Я не сразу решилась промокнуть губы. Но всё же отёрла лицо.

— Так как на счёт поля? — проговорила я, выпрямившись.

— В вашем гиблом поместье что, совсем сажать негде? — скривил красивый рот генерал.

— Угу…

— Хорошо, я уберу табун с этого холма, вы будете платить мне двадцать крон в год за кусок поля.

Я прикинула в голове, много это или мало. Прежняя Аннет понятия не имела о деньгах, у неё было всё и ни за что платить было не нужно. Но когда мы путешествовали с леди Элеонорой, я замечала, что ужин стоит около одной-двух крон, за ночлег брали пять. То есть двадцать в год за аренду — это огого как дёшево. В кошеле, который оставила мне леди Элеонора в качестве подъёмных, было сто крон. Я ещё ни монеты оттуда не потратила. На пару лет аренды отложу — а там, может, и гиблость свою смогу победить!

— По рукам, — проговорила я.

— Что значит “по рукам”? — нахмурился генерал, не понимая.

— Вы очень щедры, лорд. Я согласна на ваше предложение!

— Хорошо. Цените. Вы мне понравились, — вальяжно проговорил Эдуард.

И зашагал прочь.

— Ваш платок! — выкрикнула я.

— Оставьте себе.

На платке, в углу, красовалась большая буква “Э” — Эдуард. Но и Эмме отлично подойдёт. Красивыми и по-настоящему хорошими вещами разжиться в этом мире сложно — оставлю. Тряпочка мягкая и нежная, буду деток вытирать.

33. 32

Леди Элеонора появилась с тяжёлой корзинкой. Я сидела за столом, гладила свою собачку и пила малиновый чай, любуясь селянами, которые усердно наводили порядок на участке.

Женщина буквально обалдела, увидев работников и заваленный едой стол: кочаны капусты, травы к чаю, мёд диких пчёл.

После того, как я отстояла капустное поле у генерала Эдуарда, староста Глен — по глазам поняла — сильно зауважал меня. А потом получил от меня выговор — и зауважал ещё сильнее. На утро мне доставили простой, но всякой разной еды, в основном добытой собирательством на окружающих диких холмах, и прислали работников. В доме мы уже разобрались, а теперь я хотела привести в порядок двор: убрать гнилую траву и ветошь.

— Я думала, ты белоручка, Анна, — сказала леди Элеонора, плюхнув на стол корзину. — Нежный цветочек, выросший за оградкой под надзором мужа. А ты оказалась хваткой женщиной! Я привезла тебе свежей еды, ведь тебе нужно хорошо питаться, а ты, смотрю, и сама уже всего раздобыла, и селян пригнала! Знаешь, я впервые в жизни за кого-то спокойна. Ты у меня точно не пропадёшь!

Я улыбнулась, словно кошка, которую погладили по головке.

— Хотите чаю? Садитесь скорее, — энергично проговорила я.

Я наполнила леди Элеоноре чашку, и мы обе уселись на старенькие деревянные табуреты. В доме почти не было мебели — видимо, прежние хозяева увезли всё добро — их можно понять. Но хорошо, что остались кровати, довольно приличный стол и кое-что из посуды, захудалое, но годное.