Хотя слабости в этот раз не ощутила.

Кенди сидела на кровати, куда я её посадила, а я принялась протирать пыль с полок: в пристройке, видимо, давно никто не жил. И хотя я тут ненадолго, дай-ка немного приведу это место в порядок.

Кружась по комнате с тряпкой в руке, я вдруг ощутила, как подкатила тошнота. Я прикрыла рот рукой. И пока справлялась с неожиданным позывом, сознание захлёстывала лишь одна…

самая…

страшная…

мысль.

Беременна.

Конечно же, я сразу сообразила, что я в интересном положении. Что это никакое не отравление. Я меня был незащищённый секс и много. Аннет, возможно, травили эликсирами, а когда я попала в её тело — все воздействия закончились — я же ничего из её пузырёчков не пила. И ещё близость пришлась на середину цикла.

А еще грудь вот тоже болит с каждым днём только сильнее, хотя сперва я думала, что это последствия лап монстра. Теперь, очевидно, что нет.

Я беременна!

Эта мысль жгла изнутри, пылала огнём, раздирала на части. Опустошала, словно волна ядерного взрыва, и в то же время озаряла неясной надеждой. Робким светом. Я же мечтала стать мамой на протяжении двадцати с лишним лет. Бесчётное число попыток, молитв, слёз. Тайные тоскливые взгляды на детей подруг — до щемящего чувства в сердце. При виде чужих малышей всегда ныло за грудиной, как у одинокой волчицы.

Я думала, что высшие силы давно поставили на мне крест. Не заслужила, не вымолила.

Но, оказывается, получила желаемое, когда меньше всего хотела!

27. 26

Разве можно было даже надеяться? Любовь была коротка, как взлетевшая в небо и тут же угасшая искра костра. Боже, я же любила его, отдалась ему в ту ночь. Приняла его, утонула в нём. А как же потом я его возненавидела! И теперь опа — я беременна!

А то, что он вытворял потом в домике у старушки, дикий в своей своём безумстве, пьяный от страсти?

Он же конченный извращенец! А если ребёнок что-то от него унаследует? Он изменил мне, предал, выгнал! Ох, как я его ненавидела! Ни за что я не хотела иметь с ним общую плоть! Это какое-то надругательство местного бога! Ха-ха!

Что же делать-то?

От всех этих мыслей голова пошла кругом, и меня снова вывернуло.

Одна, в бегах, попаданка с ребёнком. Как я буду?

Что делать? Что?! Для начала успокоиться, Ань. Вдох. Выдох. Вот так. Теперь выпрямиться. Вот.

— Не волнуйся, Кенди, я в порядке, — проговорила я подбежавшей собачке.

Малышка крутилась вокруг, словно утешая. Я взяла её на ручки, стала гладить, чесать за ушком и приговаривать нежные словечки, пытаясь успокоить прежде всего себя.

Потом я умылась, всё убрала за собой и легла спать. Утро вечера мудренее — последую древнему совету.

А утром на столе меня ждал завтрак: сырники и яблочный сок. Рядом лежала записка от леди Элеоноры:

“Ешь и набирайся сил, Анна. Я уехала решать твой вопрос, надеюсь, мой замысел сработает, и когда вернусь, я тебя порадую. Леди Э.”

При виде еды меня снова замутило, но я заставила себя поесть — и стало полегче.

А к обеду приехала леди Элеонора. Она ворвалась в комнату, словно стихийное бедствие, и на её лице торжествовало самодовольное выражение.

Женщина положила передо мной документы.

— Теперь ты Эмма Ле Град, моя ученица из южного королевства, я раньше преподавала в благородном пансионе в столице на юге. Документы настоящие, моя ученица мне их переслала. Я ещё в день, когда мы с тобой встретились, запросила их, поняла, что понадобятся. Для всех Эмма поехала развеяться на север, хотя на самом деле живёт в своём глухом поместье на юге. Она ярая воительница за свободу женщин, очень рада была тебе помочь — мы очень хорошо общаемся. Не переживай, сообщение между странами плохое, если запрос об Эмме поступит в Южное королевство — там у меня свои люди в исполнительных органах, кое-чем мне обязанные, они подтвердят, что Эмма уехала. Всё будет в порядке. И, кстати, епископа сняли с должности, король сделал его монахом и отправил в мужской монастырь.