Когда он заметил меня, сбросил вызов и четко дал понять, кого ждет. Второй раз уже не хотелось убегать. Мы шли навстречу друг другу, как «плюс» и «минус».

– Покатаемся? Не обижу, – спокойно сказал Марат, когда между нами оставался всего шаг.

Я согласилась. Все закрутилось очень быстро. Мы встречались полгода, и очередное свидание закончилось остановкой около ЗАГСА. Мне не нужен был вопрос, ему ответ. Просто вложила свою ладошку в его лапу, вверяя свою судьбу.

– Обидел. Только позже. Жаль, ты не сказал «никогда», – горько усмехаюсь, выныривая из воспоминаний.

Радионяня молчит. В детской тихо. Муж справился. Котенок спит, явно причмокивая губами. Когда только засыпает, Умар всегда так делает.

– Вот так, – раздается тихий шёпот Марата.

Замирая, впитывая каждый звук, словно в них мой приговор. То, что они дома, рядом нет Дианы, уже позволяет легче дышать.

– Спи спокойно. А я пока с твоей мамой поговорю.

И снова тишина. Пугающая. Он хочет со мной поговорить. О чем? Что сейчас скажет? Слышится звук закрывающейся двери, значит у меня есть несколько секунд, ведь наши комнаты рядом. У меня нет времени даже обдумать поведение, прийти в себя, утереть слезы.

Нужно взять себя в руки. Муж идет говорить. Не угрожать, не объяснять, а говорить. Это ведь хорошо? Да?

Нет! Нехорошо. Нужно прекратить себя обманывать и надеяться. Муж предал, изменил, изменился. Я не знаю его, не могу представить, что значат его слова. Вдруг Марат идет сказать, чтобы собирала вещи и выметалась из дома? Не переживу.

Сердце сдавливает в тиски. Кажется, еще немного, и оно лопнет.

Прислушиваюсь к шуму за дверью. Шаги все ближе, сердечко стучит все сильнее, заглушая окружающие звуки шумом в ушах. Ладошки неприятно потеют, а спина покрывается липкой испариной.

Поворот замка. Еще один. Токая полоска света из коридора, массивная фигура мужа на пороге.

– Марат, – с мольбой зову его, сама не знаю зачем.

Хочу достучаться, убедить отпустить с сыном, раз любви нет. Мы не будем мешать.

– Успокоилась? – спрашивает, глядя на меня. – Не рыдаешь, уже хорошо. Садись. Нужно серьезно поговорить.

Сажусь на софу окна. Марат рядом, такой родной и чужой одновременно. Да, я не плачу, но тело сотрясает мелкая дрожь. Мне страшно от того, что он сейчас скажет. Какой приговор меня ждет. И еще страшнее, что я сделаю потом. Не знаю, чего от себя ожидать.

– С чего ты закатила истерику? М? – серьезно спрашивает ровным голосом.

Молчу. Не знаю, что сказать. Он ведет себя так, словно ничего страшного не произошло, чем сильно пугает. Он мне изменил. И не просто с какой-то секретаршей, а с сестрой. С близняшкой. Это даже хуже, чем в дешевых сериалах.

И ладно бы, если просто изменил, хотя и это невыносимо больно. Он говорил с сестрой о ребенке. Или она с ним, неважно. Она четко хочет стать мамой моему сыну, чтобы удержать мужчину рядом с собой. Марат ведь ни слова ей против не сказал. Молчал. Значит, думал над ее предложением.

Как мне следовало отреагировать на все это?

Мне хотелось вырвать близняшке все волосы, выцарапать глаза, спустить с лестницы. Но на руках был сын, а я в ступоре. Боль пронзила сердце настолько, что не до киношных геройств. Там устоять бы на ногах было. Мы ведь разные, по-разному справляемся со стрессовыми ситуациями.

Я теряюсь, не умею отвечать здесь и сейчас. Меня парализует отчаяние.

– Златовласка, ну, что с тобой? Почему ты дрожишь? – пытается разговорить меня ласковым голосом.

Не отрывая взгляд, одной рукой обхватывает лицо, поглаживая щеку большим пальцем, а вторую ладонь кладет поверх моих. Только сейчас понимаю, какие ледяные у меня пальцы, хотя кажется, что вся горю. Мне жарко, душно, а руки ледяные.