— Я не могу ему признаться, — бормочу шепотом, продолжая застегивать пуговицы, — не могу, понимаешь? Ты сильная, мудрая и волевая. А мне кажется, будто это я виновата. У нас за все время брака ни разу ничего не получилось. И тут на тебе…

Горестно вздохнув, сестра натягивает очки, возвращаясь к своим записям.
— У вас, у творческих, извини, все через заднепроходное отверстие происходит, — осуждает, продолжает работать, затем, словно одумавшись, бросает бумаги. Она меня очень любит, просто мы разные. — Сестренка, никто не виноват в твоем выкидыше. Да, потерять ребенка это ужасно, но я тысячу раз говорила, что, судя по результатам УЗИ и анализам, у тебя, Снежана, была внематочная, а это значит, что в какой-то степени твой организм тебя спас, ребенка в любом случае не было бы. И из всех вариантов развития событий самопроизвольный аборт самый безопасный для дальнейшего деторождения.

Как бы там ни было, я не смогла родить для мужа. Внутри свербит и гложет.
— Я восхищаюсь тобой, Софья, ты умеешь четко решать проблемы, объяснить все как надо. А я все в себе держу, чего-то боюсь. Что-то надумываю, все пытаюсь переосмыслить. Внутри все это перевариваю.

В последнее время аппетита совсем нет и настроения. Все как-то навалилось. Только и думаю о муже.
— Это потому, что я в мать пошла — участкового врача в поликлинике. А ты в отца-художника. Гения и по совместительству гулящего алкоголика.

— Ну его работы до сих пор продаются. Согласись, он был хорош. — Поворачиваю юбку, так чтобы застегнуть замок.

— Очень хорош, особенно когда мы с тобой то и дело застукивали его с разными не совсем одетыми женщинами в его мастерской, а мама рыдала от очередной измены. Удивительно, как мы еще выросли нормальными.

Прикусываю губу и, закончив с юбкой, сажусь на кушетку. Кладу руки на колени, нервно сгибаю и разгибаю пальцы.

— А ты всегда такой была. Нежной, что ли, ранимой, восприимчивой. Но с другой стороны, Андриевский тебя такую и полюбил. Сам выбрал. И ты очень красивая, как мама.

Улыбнувшись, поворачиваюсь к окну, вспоминаю родителей.
— На самом деле папа был очень талантливым. Ты же знаешь, Соф. Его работы даже в Третьяковке висели, и мама, конечно, страдала, зато какая у них сильная была любовь. И от нее появились мы. Думаю, что она никогда не жалела.
— Пока папа Володя не встретил свою новую, основную музу и не бросил нас всех. — Сестра замолкает, я по-прежнему разглядываю синее небо за стеклом. Она же добавляет: — Слушай. Андриевский хороший мужик. С таким не пропадаешь. А все эти обманы до добра не доводят. Надо ему рассказать про выкидыш.

— Хорошо. Я скажу.

Ручка двери опускается, в кабинет возвращается медсестра.

— Так, значит, период реабилитации после внематочной беременности может достигать до одного месяца, у нас уже больше прошло, — включает строгого доктора Софья, — планировать зачатие рекомендую минимум через шесть, но в идеале через год. Это необходимо, чтобы твой организм восстановился и снизился риск рецидива — повторной внематочной беременности.
Слушаю ее, вспоминаю, что не обулась, натягиваю на ноги ботинки. Сестра постоянно упрекает меня в том, что я скрыла выкидыш, но это она еще не знает, что я подозреваю его в измене. Уверена, скажи я — и нравоучений сейчас было бы гораздо больше.

Собираюсь уходить. И тут совсем не к месту оживает медсестра:
— А я вашего мужа в новостях видела. Я даже скрины сделала, не знала, что вы придете, хотела Софье Владимировне показать. Но раз уж вы здесь! — Встает с телефоном в руках и тут же ко мне, вся такая непосредственная и простая.