Я то ли со злостью борюсь, то ли со слезами, сам не понимаю.

Что она говорит вообще? Что за бред?

- Ты хоть… Мы же семья твоя, малыш… Я и Ириска… Семья, слышишь? Меня не любишь, но ее то… Ей же полгода всего.

Не выдерживаю и отворачиваюсь от нее.

Это невозможно. Смотреть в эти глаза, полные безразличия, когда сам душу нараспашку, а она…

- Я понимаю, но и жизнь свою тратить на это…

- Это? – вскрикиваю и тут же вспоминаю, что дочь спит. – Это – обозначает вещь, Яна. А ты говоришь о семье. О муже. О маленькой дочери, черт возьми.

Снова подхожу и беру ее лицо в руки.

- Я ерунды наговорил недавно. Прости, солнышко, - прижимаюсь губами к ее губам. – Я дурак. Дурак, что любит тебя, зай. Не знаю, что на меня нашло. Клянусь исправлюсь. Да сколько всего было, ты вспомни. А мы по-прежнему справлялись. Думаешь, сейчас не сможем? Раз плюнуть, зай. Слышишь, Янчик, - целую, снова и снова.

Расцеловываю ее губы сжатые, щеки и глаза.

- А если… если ты хочешь перерыв, отдохнуть, мне деньги скоро придут, на море вас свожу. Черт, зима на дворе. Тогда Алтай? Горы, снег. М?

- Даня… Даня, прекрати, все…

Отходит, скинув мои руки.

- Хватит. Я, итак, долго терпела. Не нужен мне никакой перерыв. Все. Хватит уже.

Смотрю на нее, поднеся сжатую ладонь в кулак ко рту.

И как тут поверить, что твоя жена такое говорит? Женщины просят развод. Но они не говорят при этом что оставляют своего ребенка.

- Ты… Так ты что, серьезно? – чувствую себя проигравшим. – Оставишь ее? Свою дочь? Откажешься вот так просто?

Маска бессердечия трещит. Но ответ она свой не меняет… добивая остатки хорошего.

- Да. Вот так просто.

Я киваю и выхожу из комнаты.

Никогда в жизни я не был так зол и потерян, так обезоружен и сломлен.

Мне хочется заорать. Что-нибудь сломать, но я просто хожу по кругу гостиной неимоверное количество времени и крошу во рту свои зубы.

Моя жена. Женщина, которую я любил и считал самой лучшей на свете. Женщина, что подарила мне это огромное счастье, выйдя за меня замуж, родив прекрасную дочку только что сказала, что мы ей в тягость. Что мы ей просто не нужны.

Да, выходит, так и есть, что люди, способные вознести к небесам, способны и убить одним лишь словом.

Убила. Она меня и нас сегодня просто убила.

Я выхожу на кухню и сижу там очень долго.

За окном начинает загораться первое пламя рассвета. Люди просыпаются, зажигая свет в окнах. В моем окне он так и не погас сегодня. Ира спит, будто позволяя уйти своей матери и не увидеть ее напоследок в эту ночь краха и падения ее маленькой семьи.

Яна бродит туда и обратно по квартире, собирая свои вещи, а я один сижу и не могу поверить, что следующее утро будет уже совсем другим, как и ночи будущие, и дни…

Ничего не будет прежним. Даже мое сердце.

Когда шаги останавливаются на входе в кухню, я с надеждой поворачиваюсь и вижу ее в свитере и штанах утепленных, которые на улицу носит.

Мы недолго смотрим друг на друга, затем в том же нелепом молчании она разворачивается и уходит.

Я жду всего секунду, прежде чем вскочить и побежать за ней.

Она слышит это и разворачивается. Надвигаюсь стремительно и подхватываю в объятии.

- Ну что же ты… Малышка моя, - целую ее дрожащие губы. – Прошу тебя, подумай… Милая… родная…

Ставлю на пол и продолжаю обнимать. Сжимаю ее распущенные волосы, зарывшись в них руками.

- Умоляю… Я так тебя люблю, ну же… Не делай этого… Не надо… Мне нужна ты… моя жена, а ей мама. Ну же…

- Я не могу… - всхлипывает, и я замираю, прижимая к себе все сильней.

- Янка… Я же… Я ведь не прощу… Не за себя не прощу, а за нее. Слышишь? – шепчу на ухо. – Если уйдешь, то это навсегда. Подыхать буду, но не прощу.