Это так странно, слышать о том, что люди совершают ошибки и сожалеют о них, когда ничего не изменить и попасть в эту ловушку жизни и собственных слабостей. Это странно да. Но до чего же это страшно.

Страхи пожирают тебя, пируют тобой. А ты молчишь и позволяешь им это, потому что разожгла адское пламя для себя самой ты.

И ладно бы это все коснулась тебя одну, но цепная реакция оказывается часто неизбежна.

Я просыпаюсь рано утром. Готовлю для Данила блины и оставляю их, накрытыми на столе. Сама же собираю Иру и саму себя, чтобы пойти в больницу.

Два часа уходит на врачей и прививки. Затем я еду в клинику и сдаю ее кровь на ВИЧ. Анонимно.

Мы возвращаемся к десяти. Муж встречает с улыбкой, стараюсь ответить. Сложно выходит.

- Как там дела у Ириски?

- Нормально. Все в пределах ее возраста. Там такое дело, Данил, сказали сдать кровь всем. Какое-то новое правило для семей с малышами до года.

- Кровь?

- Да. Общий анализ, сахар и на ВИЧ.

- Я же сдавал перед вашей выпиской. И флюру делал.

- А я о чем и говорила педиатру. Она мне: «Приказ Министерства».

- Ну ладно, - пожимает плечами улыбаясь дочери, а я выдыхаю. – Ты сдала?

- Ага, сразу же.

- Ну, значит, и я сдам.

- А может, погуляем пройдемся?

Он смотрит на меня с какой-то надеждой в глазах и улыбнувшись кивает.

- Сейчас оденусь.

- А я пока что смесь Ире приготовлю с собой.

Стоит ему скрыться в дверях спальни, как я чуть ли не падаю на пол от нервной дрожи во всем теле.

С трудом иду на кухню и управляюсь с питанием дочери, к тому моменту, как Данил уже готовый ждет меня у дверей.

Мы выходим на улицу, и я стараюсь держать направление в сторону лаборатории, ближайшей к нашему дому. Их в городе уйма.

Я даже не успеваю ему предложить вариант сдачи анализа тут, как Даня сам говорит об этом.

- Слушай, не хочу тащиться в эту больницу и в этих очередях сидеть. На общий всегда километровая колонна.

- Ага, мы потому так долго и были там. И хоть бы кто пропустил меня с ребенком маленьким.

- Пошли. Я лучше заплачу и все.

Все внутри обмирает, когда это происходит.

Пока муж уходит в процедурный кабинет, я даю свой телефон для результатов, и мою почту.

Не передать словами, что творилось со мной эти сутки.

Те переживания на свой счет казались далекими. Эти двадцать четыре часа каждой минутой делали меня будто старее.

Все валилось из рук. Поднялась температура, и общее недомогание стало сильней влиять на концентрацию. Однако… оно того стоило.

Сначала мне пришла смс с лаборатории, где сдали кровь Иры. И запершись в туалете, я рыдала от счастья, что моя девочка здорова.

Потом то же самое было со мной, когда узнала результаты Данила.

Это же означало и то, что мне пора уходить.

Когда наступает ночь, и Ира просыпается в плаче, я иду в детскую, оставив открытой двери и в нашу спальню, и в детскую.

Стоит ей увидеть меня, она тут же затихает. Она ждет, что ее мама возьмет на руки, успокоит и поцелует.

А я просто смотрю на нее в эти мокрые от слез глазки и не могу поверить, что мне приходится это сделать.

- Прости меня, доченька. Умоляю… У меня заготовленных речей. У меня нет даже плана. Но все, что я сделаю дальше ради тебя и твоего папы.

Мой голос начинает дрожать, и она переворачивается на живот, пытается поднять попу и сесть, но у нее не выходит.

Я не выдерживаю и беру ее на руки. Впервые прижимая к себе так крепко с того момента, как узнала, что больна.

- Я плохо показывала тебе свою любовь. Обижала не раз твоего отца и была отвратительной мамой и женой. Поэтому плата за это стала такой высокой. И если бы я только могла, если бы могла, то все исправила. Но моя глупость и безрассудство затмили разум. Я так сожалею о том, что сделала, дочка… И наверное, никто мне не поверит, но эта боль не сравнима ни с какой другой. Я люблю тебя, - прижимаюсь губами к ее голове ложу обратно.