Что-то в моём лице, видимо, выдало мои чувства, потому что Дарья вдруг стала серьёзной, почти сочувственной:

– Послушайте, я не хочу причинять вам боль. Правда. Но кто-то должен был вам это сказать. Вы заслуживаете знать правду.

– Если вы надеетесь, что я устрою скандал и уйду, освободив место, – сказала я тихо, едва сдерживая дрожь в голосе, ощущая, как ногти впиваются в ладони, – то вы плохо меня знаете. Совсем не знаете.

Дарья рассмеялась, и этот смех, мелодичный и искренний, заставил нескольких посетителей обернуться:

– О нет. Я как раз надеюсь, что вы останетесь, – она отломила кусочек хлеба из корзинки и задумчиво покрутила его в пальцах. – Разведённый мужчина с ребёнком и алиментами – это совсем не то, что мне нужно. Слишком много ответственности, слишком много обязательств. Семейный мужчина гораздо… удобнее, – она наклонилась еще ближе, и я ощутила её горячее дыхание на своём лице. – К тому же мне нравится наша ситуация. Вы играете роль заботливой жены и матери, а я получаю всё остальное. Включая его внимание, время и… страсть.

От её слов к горлу подступила тошнота, а в глазах потемнело. Я почти физически ощутила, как её слова, словно кинжалы, вонзаются в моё сердце. Я сжала кулаки под столом так сильно, что ногти до крови впились в ладони. Боль отрезвила, вернула способность мыслить.

– И вы думаете, что можете просто так мне это сказать? – мой голос дрогнул, в нём слышались нотки ярости, которую я больше не могла сдерживать. – Что я буду молча терпеть? Что я позволю вам разрушить мою семью, отнять отца у моего сына?

– А что вы сделаете? – она подняла брови, и в её глазах мелькнуло что-то похожее на любопытство. – Устроите сцену? Подадите на развод? И что получите? – она загибала пальцы перечисляя. – Половину имущества в лучшем случае. Алименты, которых хватит на базовые потребности. Потерю статуса и образа жизни, к которому вы привыкли, – её взгляд скользнул по моему дорогому браслету, подаренному Олегом на годовщину. – Без работы, с ребёнком на руках… Вы уверены, что готовы на это?

Я молчала, не находя ответа. Эти вопросы я задавала себе каждую бессонную ночь с тех пор, как узнала об измене. Каждый раз, когда смотрела на спящего Сашу, на его безмятежное лицо, и думала о том, каким ударом для него будет развод родителей.

– Подумайте о своём сыне, – продолжила Дарья, и в её голосе появились материнские нотки, которые прозвучали на удивление искренне. – О его будущем. О том, как изменится ваша жизнь без денег и статуса Олега. О частной музыкальной школе, в которую он ходит. О летних лагерях и репетиторах. О путешествиях, – она сделала паузу. – Стоит ли ваша гордость всего этого?

– Вы ничего не знаете о материнской любви, – сказала я, чувствуя, как внутри разгорается гнев, чистый и праведный, придающий силы. – Для меня Саша важнее любых денег и статусов. Важнее любого мужчины. Я пойду на всё ради его счастья.

– Тогда тем более оставьте всё как есть, – она пожала плечами, на её лице появилось странное выражение – почти сострадательное. – Ради него. Ради спокойного детства без потрясений. Ради стабильности.

Дарья взглянула на часы и начала собираться – элегантными, отточенными движениями. Застегнула пуговицу на жакете, поправила волосы, взяла сумочку цвета слоновой кости.

– Мне пора на встречу. Было… познавательно пообщаться, – она положила на стол купюру, покрывающую её заказ, и ещё одну – на чай, всё это – не глядя, жестом человека, привыкшего не считать деньги. – И, Алиса, – она посмотрела на меня серьёзно, в её глазах промелькнуло что-то похожее на предостережение, – не говорите Олегу о нашем разговоре. Это расстроит его, а он становится… сложным, когда расстроен. Очень сложным.