Мне потребовалось мгновение, чтобы овладеть собой. Нельзя, ни в коем случае нельзя показывать, насколько меня напрягло увиденное. Я сама от него ушла и просто не имею права допрашивать его на предмет следов помады на его рубашке. Это будет глупо и нелепо. Но как же мне хотелось спросить!

А в голове уже невольно начали проноситься последние месяцы нашей жизни. И ведь это не первый такой случай уже. Просто в тот раз я предпочла поверить в случайность. Вот только эта мысль все равно продолжала точить мой мозг. Сейчас я честно могла себе в этом признаться. Ревновала ли я мужа? О да! Начну ли я сейчас его об этом спрашивать? Ни в коем случае. Что бы он сейчас не сказал, я все равно не смогу это здраво оценить. Да и вряд ли поверю. Мы, женщины, способны себя накрутить в любом случае. Наш мужчина всегда для нас самый лучший, хороший и любимый. И постоянно кажется, что такое сокровище нужно и остальным.

Юлька бы сейчас непременно съязвила по поводу того, что сокровища стоит лучше держать под присмотром, а не оставлять на видном месте для всяких хищниц. И, наверное, она в чем-то права. Вот только я не хочу превратиться в неврастеничку, которая судорожно перебирает одежду мужа и роется в его телефоне, чтобы отыскать следы измены. Не хочу и все!

– Катя? – вопросительно обратился ко мне Ромка, а я поняла, что уже некоторое время смотрю замершим взглядом на бокал с его чаем. – Что-то случилось? Ты плохо себя чувствуешь?

Плохо – не то слово. Я себя чувствую откровенно паршиво. Но не физически, морально. Я не хочу никого подозревать. Более того, я не имею на это никакого права. Я сама ушла. А сейчас, получается, как собака на сене? Глупо, Островская.

– Все хорошо, – ровным голосом ответила я и даже попыталась улыбнуться. Судя по обеспокоенному взгляду, получилось паршиво. Ну что ж! Постараемся это пережить. Не самое страшное в жизни. – Что, даже на вечеринку в честь премьеры не остался?

Я знала, что обычно все причастные остаются на небольшой междусобойчик, чаще всего в ресторане. Да я сама неоднократно бывала на таких мероприятиях, так что и публику, присутствующую там, тоже знала весьма неплохо. Не совсем моя стихия, но кое с кем была в неплохих отношениях.

– Почему же? – пожал плечами Ромка. – Остался. Но совсем ненадолго, хотел еще к тебе зайти. Я же не знал, что ты куда-то уйдешь. Ты что-то прямо активизировалась в последнее время. Раньше тебя от работы не оттащить, а теперь то клуб, то театр. Куда дальше соберешься?

Я поперхнулась своим чаем и закашлялась. То есть он сейчас еще меня обвиняет? Здорово, ничего не скажешь.

– Не знаю, – пожала я плечами, не желая вступать в конфликт. – Завтра видно будет. Пока что я еще пытаюсь найти себя. Я же, собственно, за этим и ушла, – и улыбнулась максимально нейтрально. Забавно, но я чувствовала, что мое спокойствие и эта фраза разозлит его куда больше, чем если бы я сейчас устроила ему скандал и по поводу пятна на рубашке, и относительно его попыток меня контролировать даже после моего ухода. В любом случае, какой-то момент легкости, когда я только впустила его в квартиру, был упущен, утерян.

– Катя, – он задумчиво посмотрел на меня. – А если я сотворю какую-нибудь романтическую глупость, ты вернешься?

Я не выдержала и рассмеялась. Как все просто. Романтическая глупость! Даже представить боюсь, что он под этим подразумевает.

– Островский, ты же гений, – насмешливо проговорила я, – романтические глупости – не твоя стезя. Ты у нас генератор романтических умностей. Как, например, сидение под моей дверью.