Включила чайник, залезла в шкаф и достала пачку чая с бергамотом – Ромка признавал только его и черный кофе с перцем и лимоном. Весь остальной чай всегда держался в доме исключительно для меня. И движения были настолько машинальными, привычными, что я даже не сразу сообразила, что делаю. Нет, это уже клиника.

За спиной послышались шаги и стихли где-то рядом со мной. Обернувшись, я уткнулась взглядом в грудь Островского, подняла глаза выше.

– Зачем ты сидел на лестнице? – вновь повторила я. Сейчас вариант «ждал тебя» явно придется распространить. Невольно подумала о том, что хорошо хоть теплый свитер додумался надеть. И все равно это было глупо! Во-первых, неизвестно, во сколько бы явилась. Я могла вообще остаться ночевать у Инки! А во-вторых… Родители бы точно не оставили зятя на пороге мерзнуть, если бы знали, что он тут.

– Я же сказал – ждал тебя, – повторил он. Теплое дыхание коснулось моего виска. Близко. Непозволительно близко.

– Это я уже слышала, – шагнула назад, чтобы хотя бы немного разорвать расстояние. – Почему на лестнице? И как ты вообще узнал, что меня нет дома?

– Ну-у-у… – он хитро улыбнулся. – В этот раз твоя мама выглядела на редкость искренней, когда сообщала, что ты ушла в театр. Кстати, солнышко, а ты в курсе, что нехорошо заставлять родителей врать? Они тебя в детстве другому учили, между прочим.

– Родители многому меня учили, – уклончиво согласилась я. – То есть ты поверил маме?

– А еще твой папа любезно подтвердил, что тебя нет, и даже пустил в комнату проверить, – озорно улыбнулся Ромка. – Это прозвучало крайне убедительно, правда?

Ну папа! Вот она, мужская солидарность во всей ее красе! Нет бы, дочь поддержать! Хорошо еще, что обратно к мужу не выгнал, хотя, чувствую, ему этого очень хотелось.

– И выглядело тоже, – хмыкнула я. – И давно ждешь?

– Где-то с десяти часов, – спокойно ответил Ромка. – Не думай, я не следил. Просто заглянул к тебе по пути.

– По пути откуда? – поинтересовалась я. Не то чтобы мне хотелось этого знать, но все-таки…

– У моих ребят сегодня премьера была, – пожал плечами Ромка. – Там как раз мои песни звучали. Я же должен посмотреть, как это смотрится на большой сцене.

Я хмыкнула: да уж, гений Островский уже не первый раз пишет музыку для спектаклей и мюзиклов. Но всегда, несмотря ни на что, исправно ходит на премьеры. Более того, на несколько премьер, чтобы посмотреть, какой состав лучше справляется. У него же абсолютный музыкальный слух, ему сложно угодить. И когда-то, кажется, уже в другой жизни, я исправно ходила с ним на такие премьеры. И не могла не восхищаться. «Мой муж гений» – это аксиома, которая не нуждается в доказательствах.

– И как тебе? – я старалась спросить равнодушно, но на деле хотелось устроить настоящий допрос. Потому что мне было не плевать на то, как прошло мероприятие. От того, что я ушла от Ромки, он не стал чужим.

– Слегка сфальшивили, – Островский поморщился. – Солисту не стоило брать высокие ноты, голос сорвался, он не потянул.

Конечно, Ромка мог выражаться куда запутаннее. Но за несколько лет совместной жизни я приучила его объяснять мне так, чтобы я могла это понять. Вот и сейчас Островский выражался доступным языком.

– Может, парнишка просто переволновался, – пожала я плечами. – А кто этот был?

Фамилия солиста оказалась знакомой. Ничего удивительного, что так вышло. Парень был молод и, насколько я знала, очень мечтал сыграть этого героя. Вполне мог переволноваться.

Об этом я и рассуждала, выключая чайник и заваривая темный напиток. Ромка, согревшись, тем временем снял свитер и остался только в белой рубашке. И когда я ставила на стол бокал с чаем, краем глаза случайно зацепилась за яркое пятно на белой ткани. Рука дрогнула.