Ян усмехается.

– Да уж, гнойник… Тебе не о чем волноваться, Лиза. Всё хорошо.

– Э-э-э… Позволь оспорить эту фразу. Судя по твоему поведению и тому, как ты вызверился на Гришу, всё очень далеко от «хорошо».

Ян резко выдыхает, морщится.

– Чёрт… Я извинюсь перед ним. Не случилось ничего такого, с чем я не смогу справиться, так что не волнуйся. Просто… ты же знаешь, я не выношу, когда мной пытаются манипулировать.

– Кто тот смертник, рискнувший надавить на моего мужа? – Улыбаюсь, потому что знаю Яна как облупленного. Он никому не позволит собой манипулировать, уж это гарантировано.

– Тюрин! – бросает сквозь сжатые зубы.

– Пётр Тюрин? Директор школы?! Ты что? Зачем ему на тебя давить?

– Он пытается куда-нибудь пристроить свою пустоголовую, никчёмную дочь. Уже не первый раз на меня давит, намекает, что у Гриши могут возникнуть "сложности" в школе.

У меня внутри будто что-то рвётся и проваливается, холодным, вязким комом. Пётр Тюрин, порядочный человек, директор школы шантажирует моего мужа – и делает это через нашего сына? Это не укладывается в голове. Это подло. Грязно. Немыслимо.

Мы в пригородной зоне, приличных школ тут мало… это кошмар.

– Господи… не могу поверить, что Пётр такой… – Внезапно я не в силах говорить. Переводчица, за словом в карман не лезу, а тут потеряла дар речи. Не ожидаешь от приличных людей такого. Ну… по крайней мере я не ожидаю. – А что Адель говорит по этому поводу?

По лицу мужа пробегает тень. Выругавшись, отвечает сквозь зубы.

– Явилась сегодня. Опоздала на полчаса, даже одеться прилично не могла. Ей вообще ничего не интересно. – Говорит сдавленным голосом, с ощутимым гневом.

– Что же теперь делать… Возможно, ты сможешь пристроить её куда-нибудь… подальше. В юности она была хорошей девочкой, но я давно с ней не общалась.

– Я предлагал пристроить её в «Импульс», но Тюрин настаивает, чтобы я сам занялся её будущим. Якобы тогда он лично устранит все преграды на пути Гриши. Губернаторская стипендия, всё такое…

От растерянности не знаю, что и сказать.

Если занять принципиальную позицию, то надо искать другую школу. Если пожаловаться…

Не знаю.

Ян подходит ко мне. Смотрит так пристально, как будто видит впервые или только что узнал обо мне нечто неожиданное.

Обхватывает ладонью мой подбородок, проводит большим пальцем по губам.

– Я уже сказал, что справлюсь с этим. Ты предложила поделиться, поэтому я и рассказал о том, что случилось. Но волноваться тебе не о чем. Я разберусь с Тюриным и с этой…

Ну его губах дрожит гадкое слово, свисает жирной каплей.

Провожу ладонью по его щеке, мягко, нежно.

– Ян, Адель совсем молоденькая, дурочка ещё. Ты тоже не всегда был идеальным. – Улыбаюсь.

Муж усмехается в ответ. Смотрит на меня горячим, давящим взглядом. В нём по-прежнему горит нерастраченная ярость. Ощущаю её всем телом, и она… возбуждает?

Мне нравится ощущать силу, властность Яна, его сильные эмоции. А особенно я люблю гасить их своей любовью.

Обнимаю его за пояс, провожу ладонью по его груди.

С намёком прижимаюсь ближе и замираю, ощутив его эрекцию.

Он возбуждён?!

Это значит, что я на правильном пути, ему нужна моя поддержка и ласка.

Поднимаю на него взгляд. Особый, мягкий и податливый, которым я обычно предлагаю себя.

Ян отстраняется. Запирает дверь кабинета.

Вернувшись ко мне, молча расстёгивает пряжку ремня и с резким, почти демонстративным щелчком выдёргивает его из шлёвок. Звук — хлёсткий, сухой, как удар.

Не разрывая нашего взгляда, откидывает ремень в сторону.

Снова обхватывает ладонью моё лицо и нажимает большим пальцем на мои губы. От этого мурашки бегут по всему моему телу, между ног становится горячо и влажно.