Разве нам было плохо? Что его не устраивало? Я? Мое лицо, фигура, характер? Что, блин, было не так?

Мы же доверяли друг другу. Хотя... Это я доверяла. А Ермаков, кажется, просто этим пользовался.

Я же ни разу в нем не усомнилась. Все четыре года знала, что мой Дёмка точно не предаст. Никогда. И дело не в том, что я особенная, нет. Дело в том, что мы отношения прорабатывали. Говорили постоянно. Все обсуждали. Всегда пытались друг друга понять. Принять реальность, смириться с невзгодами и идти дальше.

А сегодня и еще много дней после я буду мириться со всем этим одна. С болью предательства и разбитым сердцем.

Вытираю слезы, а они катятся снова и снова.

Сгибаюсь пополам и сажусь на пол. Не могу стоять. Хочется лечь и не шевелиться. Медленно умирать на полу в прихожей. Была бы здесь одна, так бы и поступила.

— Саш, — Демид опускается передо мной на колени, касается волос, — Сашка, пожалуйста…

— Зачем ты это сделал? Почему?

Вскидываю голову. Смотрю ему в глаза. У него зрачки бегают.

Демид опускает взгляд.

— Ты не сказал, что они врут. Не сказал, что это ложь! С самой первой минуты, как ты вошел в квартиру, ты не опроверг всю ту грязь, что сейчас льется в сети. О чем нам говорить?

— Все не так, как кажется, Саша.

Слышу стальные, пугающие нотки в его голосе. Вздрагиваю и отползаю немного назад.

— Ася — моя школьная подруга. Егор — ее сын. Они вернулись в Москву год назад. Она мне позвонила, сказала, что нужно встретиться. Якобы есть важный разговор. Мы пересеклись в ресторане на причале. Она приехала туда с сыном. Сказала, что это мой ребенок. Сама предложила ДНК. Фотки показывала, что-то говорила бесконечно. Я смутно помню. Эмоции рубили.

Дёма прикрывает глаза, обхватывает мои ладони. Выдыхает.

Заколачивает последний гвоздь в крышку гроба нашего брака.

Его сын. Его!

— Год, — кусаю губы. — Ты обманываешь меня целый год. Почему? Разве я не заслужила правды, Демид? Разве за все время, что мы вместе, я не заслужила честности?

Дёма резко поднимается на ноги, отстраняется. Подошвы его кед скрипят по глянцевому полу. Он идет на кухню. Гремит посудой, а потом возвращается. Опускается на пол у противоположной стены.

— Как о таком говорят? Как, Саш? К тому же я с ней не спал. Понимаешь? Не помню, — трет лицо. — Она говорит, что мы с ней пересеклись в Питере, посидели в баре, и да, такое было. Я тебе рассказывал. Говорит, что поехали в отель вместе. Но проснулся я один. С жутким похмельем. Я не помню ту ночь. Урывки. Все как в тумане. Есть вероятность, что мне что-то подсыпали...

Меня на смех пробирает.

Боже, как это банально. Отель, старая подруга, алкоголь и амнезия.

— «Оригинально», — продолжаю хохотать и плакать.

У меня истерика. Трясет всю. Видеть его не могу.

Демид ловит мой взгляд, и меня дрожь берет, потому что у него глаза слезятся. Я лишь однажды его слезы видела, на могиле отца. Он туда всегда один ездит, но в десятую годовщину смерти я с ним была. У него тогда такой же взгляд был. Потерянный. Когда назад уже ничего не вернуть. Когда какая-то часть жизни ушла от тебя навсегда.

— Саш, я хотел сказать. Подбирал слова, но…

— Твоя мать знает? – перебиваю, а Демид кивает. — Значит, вы оба держите меня за дуру, да? Я так тебя люблю, Ермаков. Так люблю, но все это выше моих сил. Я не смогу с этим жить. Я не представляю, как с этим жить. Мне страшно на улицу выходить. Ты видел, что в интернете творится? Видел?

— Видел, — Дёма запрокидывает голову, упирается затылком в стену позади себя. — Я постараюсь сделать все, чтобы сбавить градус. Уже связался с юристом. Журналистка, которая выкинула свое расследование в сеть…