Нет, такого быть не может. Но… Я видела, что ей не понравилась моя реакция на Сашкин день рождения. По ее мнению, я должна была выдрать Ермакова из «семьи» этим вечером любыми способами, а я отказалась. Она говорила, что он поедет к ней ночью, у них традиция, салют какой-то...

Нет уж. Один раз уже прокололась с этим адресом. Демид мне даже не поверил. Позвонил, наорал, сказал, чтоб я близко больше к его жене не подходила и свою деятельность в интернете свернула. Она ему пожаловалась, и он ей поверил. Мне нужно быть осторожней.

Поэтому я не должна была портить этой белобрысой крысе праздник. Не должна! Планировала устраниться на весь завтрашний день и эту ночь.

Но мать Дёмы решила иначе. Она приехала ко мне только ради того, чтобы сообщить о дне рождения невестки, а когда я ее завуалированно послала с идеями, как можно все сорвать, мой сын через час разбил себе голову.

С притаившимся в груди страхом посматриваю на нее. Неужели я проглядела, не заметила в этой женщине то, что сегодня вырвалось наружу?

Она ведь меня во всем обвинила. Сама за внуком смотрела, прозевала. А крайней сделала меня. Пока я на кухне возилась, она была с Егором в детской. Она!

— Демид сказал, что приедет?

— Не знаю, — повышаю голос, не кричу, но со стороны себя вижу и понимаю, что истеричкой выгляжу.

— Я тебе сказала, прекрати это все. Голову включай. Сейчас же.

Вытираю слезы.

Я ведь недавно сама Егора щипала, чтобы внимание Демида привлечь, чтобы он приехал. Сама…

Боже мой, я отвратительная мать. Ужасная просто. Но ущипнуть — это не страшно, а то, что сегодня случилось, катастрофа.

Где-то в глубине коридора слышится шум. Поворачиваю голову и вижу улыбку Ангелины. Она кровожадная. Хитрая. Отвратительная.

Ангелина видит, как Демид идет к нам, и с каждым новым его шагом грустнеет. Я вижу, как у нее в глазах слезы встают. Ее натурально трясти начинает.

Сглатываю. Я тоже так могу. Так делаю…

Холодок по всему телу ползет.

— Дём, — поджимаю губы и запрокидываю голову, когда Ермаков с нами равняется.

Больше ни слова сказать не могу. Просто и вставить некуда. Ангелина Дмитриевна подрывается со скамейки и бросается к сыну на шею с рыданиями. Кажется, кто-то из толпящихся в приемном покое людей это фоткает.

— Сыночек, как хорошо, что ты приехал. Мы чуть с ума не сошли. Ася вся белая, ты только посмотри на нее. — Ангелина тычет в меня пальцем. — Нас успокоительным отпаивали. Сынок…

— Мама. — Демид обхватывает ее плечи и вытягивает руки. Отстраняется, но вроде как все еще находится с матерью в контакте. — Что у вас произошло?

— Егор упал. Голову расшиб.

— Что говорит врач?

— Швы наложили, — вклиниваюсь и получаю одобряющий взгляд Ермаковой. — Сказали, что вроде все хорошо. Сотрясения нет.

— Ладно.

Демид сует руки в карманы спортивных штанов, а я вижу у него на шее след от помады. Бледной, как сама Сашка. Внутри все огнем гореть начинает. Он с ней был. Неужели она его простила?

Свекровь будущая, судя по всему, тоже видит этот отпечаток. Хмурится вся, глаза молнии мечут.

— А ты откуда, милый? — заискивает перед Дёмкой.

— У Саши был. У нее день рождения сегодня, если ты помнишь.

— Помню. Планирую поздравить, но вряд ли дозвонюсь. Она меня в черный список добавила.

— С чего бы вдруг? — Ермаков ухмыляется. — Даже не догадываюсь почему, — закатывает глаза.

— Не говори так с матерью, пожалуйста. Я тебя вырастила, — Ангелина переходит на замогильный шепот, прижимая ладонь к груди, — будущее дала. Без отца нам как тяжело было, помнишь? А ты ведь сейчас сына своего именно на это обрекаешь, Дёмочка. Я же тебя не так воспитывала.