Боль и отчаяние снова накатывают волной, смешиваются со злостью, и этот коктейль бежит по венам, раздирая душу на части. Я отворачиваюсь, чтобы муж не увидел моих эмоций — наверняка у меня сейчас все написано на лице.

Под конец мучительно долгого вечера я уже вся как на иголках. Когда ужин наконец-то заканчивается, а за гостями закрывается дверь, я немного выдыхаю. Только сейчас понимаю, что все это время была натянута, как струна.

Впрочем, выдыхаю ненадолго.

Я поворачиваюсь к мужу спиной и бросаю через плечо:

— Пойду убирать со стола.

Только делаю шаг вперед, как Герман оглушительно рычит:

— Стоять!

Хватает меня за руку, резко разворачивает к себе и сканирует бешеным взглядом. У него аж ноздри раздуваются от злости.

Я подозревала, что мои кулинарные способности произведут на мужа ошеломительный эффект, но его реакция превзошла мои самые смелые ожидания.

— Ты что творишь? — гремит он обвинительно, нависает надо мной грозовой тучей. — Я ведь говорил, как важно, чтобы встреча прошла нормально. Говорил?!

— Что не так? Гостям все понравилось, они остались довольны. Договор тоже, считай, у тебя в кармане. Что тебе не нравится?

— Что не нравится? Тебя спасло только то, что ты испортила только мою еду! Иначе… Как тебе вообще пришла в голову такая дичь, Маша? Или скажешь, ты это не нарочно?

— Не скажу, — прищуриваюсь, скрещивая руки на груди. Кидаю с притворной обидой: — И вообще, я старалась, а ты все оставил в тарелке.

Подмечаю, как у Германа начинает дергаться левый уголок губ.

— Да это ведь невозможно проглотить!

— Вот именно, Гера! Ты и сотой части не съел, зато от меня требуешь молча проглотить все твои измены!

— Это другое, — тут же хмыкает муж.

— Ну разумеется, — подмечаю саркастично. Другого ответа я и не ждала.

Ему можно, а мне нет. Мужская измена ничего не значит, а женская меняет все. И так далее и тому подобное.

— Все, хватит с меня. Смотрю, по-хорошему ты не понимаешь. Пойдем, — цапает меня за руку он и тащит по коридору к лестнице, а затем наверх.

— Мне больно! — морщусь я.

Герман мгновенно ослабляет хватку, но не отпускает, и вырваться все равно не получается. Когда мы доходим до нашей спальни, он подталкивает меня внутрь и тут же закрывает за мной дверь.

Слышу, как в этот момент в замке проворачивается ключ.

Он что, меня закрыл?!

Дергаю ручку, и точно. Где вообще взял ключ? Вспоминаю, как Гера выходил в уборную. Наверняка задумал это еще тогда… Вот скотина!

— Гера, ты чего? — округляю глаза, ору: — Открой дверь немедленно!

— Ори сколько влезет. Сама знаешь, никто не услышит.

— Выпусти меня! — снова кричу.

В панике колочу кулаком по двери, но тщетно.

— Ты не сможешь держать меня взаперти вечно!

— Вот и проверим, — раздается из-за двери жесткий голос мужа.

Я в панике обвожу комнату взглядом в поисках того, что может послужить отмычкой. Ничего подходящего не нахожу, зато натыкаюсь взглядом на часы. Начало десятого. Скоро будет звонить Светлана Владимировна, чтобы я пожелала дочери спокойной ночи.

Вот только мой телефон остался внизу.

— Гера, я хочу поговорить с Ликой! Открой дверь.

— Я сам пообщаюсь с дочкой.

— Но как же я? — обомлеваю. Он не может так поступить! Не может, и все тут.

Однако муж бессердечно меня добивает:

— Ты реально думала, что я спущу тебе эту тупую выходку с рук? Посиди одна и хорошенько подумай о своем поведении. Я приду утром, тогда и поговорим.

Я слышу шаги мужа в коридоре, а затем стихают и они. Я остаюсь одна, в полной тишине. Слышу лишь, как лихорадочно стучит сердце.

Глаза наливаются слезами, и я стекаю по двери вниз, на пол, подтягиваю к себе колени и закрываю лицо руками. Выпускаю на волю все эмоции, которые держала в себе весь вечер.