Уже себе под нос она бросает в сердцах, цокая каблуками по мраморной плитке:

— Просто капец какой-то!

Еще через несколько секунд в коридоре с силой хлопает входная дверь, а я так и остаюсь сидеть на диване, невидящим взглядом пялясь на то самое место, где сидела подруга.

В голове назойливой пластинкой снова и снова крутится гневная отповедь Алены.

По щекам опять бегут слезы, и я вытираю их тыльной стороной ладони, поджимая губы и всхлипывая.

Мы ведь с Аленой до этого ни разу толком и не ссорились, так, спорили порой по мелочам, и все. Что, если я и правда перегнула палку? Что, если потеряла подругу из-за беспочвенных подозрений?

О-о-о… Грудь щемит от боли, и мне так хреново, что хочется выть.

Меня снова разрывает на две части. Одна упрямо кричит: «Верни Алену, поговори с ней, помирись. Она не врет, она бы тебя не предала».

Вторая ехидно нашептывает на ухо: «Алена хорошо тебя знает. Даже лучше, чем муж. Тем проще им было сговориться и совместно усыпить твои подозрения. Зря, что ли, Герман решил посоветоваться с ней насчет поездки? У него что, своего ума нет? Мог спросить у тебя напрямую. Но не спросил. На крайний случай выведал бы у тебя невзначай, ведь до годовщины еще полтора месяца, куча времени. С чего вдруг ему понадобилась эта информация именно сейчас? А с того, что это все просто подготовленный заранее концерт для тебя. Чтобы ты поверила, что он сожалеет, старается загладить свою вину».

В итоге я так и не прихожу к общему знаменателю. Решаю, что лучше перебдеть, чем недобдеть — слишком многое на кону. Однако мозг все гложет и гложет мысль: если Алена и правда не виновата, сможет ли она когда-нибудь меня простить?

Так и продолжая реветь, топаю в столовую, чтобы убрать со стола еду, которая успела заветриться за ночь. Остервенело смахиваю остатки в мусорный контейнер дрожащими от стресса руками, хотя больше всего на свете хочется вывалить это все на голову Германа.

Я думала, мне было плохо вчера. Но нет, теперь мне еще паршивее.

Я кусаю губы почти до крови, пока мою посуду. Обычно с этим справляется посудомойка, но сейчас решаю помыть ее сама — это занятие всегда отлично меня успокаивало и прочищало мозги. Но не в этот раз.

Что ж, день еще только начался, а новости неутешительные. Мужа, считай, нет. Теперь нет и подруги.

Алена права в одном: теперь я буду подозревать всех и вся. Хотя почему буду? Уже подозреваю. И оттого планировать свой отъезд станет еще сложнее. Любой, кому я расскажу о своих планах, может передать их Герману. Абсолютно любой.

Губы дергаются в нервной усмешке, когда на ум приходит известная фраза: «Один в поле не воин».

Может, и так. Но я постараюсь доказать обратное.

Когда ставлю в сушилку последнюю вымытую тарелку и выхожу в коридор, чтобы наконец-то сходить в душ, по дому эхом разносится громкий голос Германа:

— Маш, я дома. Ты где? У меня для тебя сюрприз!

8. Глава 8. Сюрприз

Маша

От слова «сюрприз» мое тело пробивает нервная дрожь. И так за неполные сутки уже столько сюрпризов, что еще один, боюсь, не вывезу.

Очень хочется проскользнуть наверх тенью, чтобы не видеть гнусной морды Германа и тем более его даров, но умом понимаю: не выйдет. Мне в любом случае придется как-то с ним взаимодействовать.

Тем более муж продолжает звать:

— Маш, иди сюда. Тебе не интересно, что ли?

А вот не интересно! Вообще. Нисколько. Ни капли. Пусть засунет этот подарок себе в жопу! И все остальные тоже.

Как будто его презенты способны все исправить и заставить меня забыть о том, что произошло. И что там за сюрприз на этот раз? Неужели уже определился с датой будущей поездки?