Саша забавно надувает щёки и уходит с щенком, а я, проследив за ним взглядом, плотно закрываю дверь и оборачиваюсь к Нине. Злобно щурю глаза, жаль, что нельзя испепелить взглядом и оставить от неё только кучку чёрной золы.

Многозначительно молчу, но надеюсь, мой вид говорит ей о многом.

- Викуся, - лепечет Нина, - я так поняла, ты ему разрешила оставить собаку?

- Вы сами выкинули его единственного друга.

- Но он же...

- У мальчишки больше никого нет. Ни матери, ни отца, ни любимой игрушки, которую выкинула чокнутая бабка, – шиплю ей в лицо. Искренне жалею, что я не гюрза, которая умеет плеваться ядом.

- Я бы попросила не называть меня «бабкой»...

- Он гулял один! Маленький ребенок ходит без присмотра и, сходя с ума от одиночества, подбирает бродячих собак! Нина, у вас есть сердце?

Я уже не контролирую себя и даже не забочусь о том, что Саша может услышать. Не до этого! Мне хочется достучаться до этой махровой эгоистки, сделать так, чтобы она почувствовала хоть маленькую толику того, что переживает этот ребенок.

Звонок в дверь прерывает меня на полуслове. Нина преображается, приосанивается и поправляет съехавшую чалму.

- У меня есть сердце! А ещё, к счастью, есть службы, которые существуют, чтобы решать такие проблемы.

Наши взгляды пересекаются, как рапиры. У Нины – светло-голубые водянистые глаза, пробирающие до костей морозом. Зато я – готова из своих зеленых метать молнии ярости, поражая все цели вокруг.

И мы одновременно срываемся к двери. Нина, радостно улыбаясь, бежит по узкому коридору, а я загородить проход, чтобы она не смела открывать дверь людям, которые заберут сейчас Сашу.

Хватаю свекровь за подол, вынуждая остановиться.

- Викуся, что ты себе позволяешь? – Гневно верещит она. – Так будет лучше, поверь моему жизненному опыту.

- Если вы отдадите Сашу, вы никогда не увидите свою внучку, понятно? - Решаюсь на шантаж, как на крайнюю меру. - Я просто выйду из этой двери, - показываю на выход, - и вы остаётесь с проблемами один на один. Решаете сами проблемы с Глебом, тайными внуками, больницами, разговариваете с врачами и ищите деньги.

Секундное замешательство, Нина поджимает губы и шумно выдыхает.

- Я не шучу! – Меня трясёт от злости и чувства несправедливости. - Вам понятно, что вас ждёт? Одинокая нищая старость в компании сына-инвалида. Только попробуйте, сдать его!

19. 19. Недоразумение

- Откройте немедленно! Это служба опеки. – женский голос за дверями показывает, что его обладательница не намерена ждать. – Я же слышу, вы дома!

И дверь снова сотрясается под ударами, прерываемыми нервным трезвоном.

Смотрю на присмиревшую Нину, так и вижу, как в голове кипят мысли, соображает, как выгоднее ей сейчас поступить.

- Открывайте! Был сигнал, обязаны проверить! – сиреной взвывает звучный голос. – Не препятствуйте государственным органам.

- Хорошо, - шипит Нина, - я спроважу их. Но ты, – тычет пальцем мне в лицо, - ты за это ответишь!

Шлепает к двери. Громко щелкает замок и в коридор врывается полная громогласная женщина. Тут же тычет Нине в нос какое-то удостоверение и уверенно проходит дальше, оставляя грязные следы рифленой подошвы на сверкающем чистотой полу.

Чуть не касается меня плечом, я невольно отстраняюсь. Эта баржа в юбке проедет по мне и даже не заметит, что затоптала.

Женщина проходит в гостиную, по-свойски кидает на стол папку и вытаскивает из неё бумаги. Бросает их на стол.

- Так, давайте быстренько... Диктуйте имя, возраст, дату рождения и документы на ребенка подготовьте.

Нина, крадучись, обходит стол и становится напротив женщины. Прижимает руки к груди.