Да…  Он понял, что сейчас настал момент истины.  Теперь только правда, но без подробностей, иначе потеряно будет все.  А у него, собственно, кроме Ксюши и Янки ничего и не было.  Просто мелькнуло что-то мимолетное и незначительное, как оказалось сейчас… пахнуло духами и исчезло навсегда.  Черствость, бездушие, бессердечность?  Да пусть!  Перед собой не имело смысла лицемерить – смерть Лены потрясла его, но он не страдал по этой женщине – уже оставил позади, отдалился, мысленно дистанцировался еще тогда. И сердце его всегда оставалось в семье, просто он отвлекся… ошибся.  Право на одну ошибку – единственную, есть у каждого.  А других не будет.

   Он успокоил испуганно хныкающую Янку, и она попросилась на горшок, даже сама притащила его в комнату.  Пока сидела на нем, сидел и он рядом – ждал и думал о своем.  Очнулся, услышав тяжелый вздох и укоризненный голосок дочки:

-  Басюю р-работу деию.

-  Да… молодец, - отстраненно похвалил он.

-  Кизи!  Маинькая моя, беннинькая!

-  Зачем, Яна?

-  Мама так, - грустно ответила маленькая и бедненькая, поднимаясь с горшка.

-  Ты не бедненькая, Ясенька, - дрожали губы, нужные слова подбирались с трудом: - Ты старательная и добросовестная, и… - заглянул он в горшок, - очень хорошо сделала свою большую работу.  Молодец.

   Отвернулся и почему-то заплакал.  Именно сейчас, с дочкиным горшком в руках, по пути в санузел.  Нужно было как-то спасать вот это все – любыми средствами, всеми силами.

   И вдруг в голову пришла мысль – снять дочку на фото вместе с Ленкой и показать потом Ксюше.  Она сразу поймет, что была неправа хотя бы в этом.  А о ванной… и обо всем остальном он расскажет ей, как есть и пусть тогда судит. Что легко простит, уже не был уверен.  Ту Ксюшу - из телефона, он не знал и на что она способна, получается – тоже.  Но он очень сильно постарается и к чертям гордость и гонор!  На колени встанет и вымолит себе прощение.  Она не права – он не перешагнул черту… или она говорила иначе – через нее…?

   Постучав в дверь частного кирпичного дома, он поздоровался с приятной пожилой женщиной и попросил позвать Лену. Объяснил, что звонил перед этим, предупредил и она должна ждать их.  Женщина опустила взгляд и просияла:

-  Яська!  Да ты к нам в гости с папой?  Да заходите, заходите конечно!  Ленка!  Сюда иди!

   Потом он фотографировал довольную Лену вместе с Янкой – «на память».  И в этой спешке мелькнуло еще одно – свидетельские показания тоже не будут лишними, чего уж!  Ксюша услышит детский голосок Лены, ее объяснения… можно и маму подключить – она расскажет, как Яна гостила у них, как научилась «рычать» у их Вовки…

   Не получилось.  Опять что-то пошло не так… 

-  Вадим Сергеевич, кажется… там никто не слушает, - растерянно доложила ему Ленка.  Он проверил – действительно не слушали.

-  Дарья Ивановна, - взъерошил он свои волосы, жестко рванув из пятерней: - А нет ли у вас, случайно, знакомых в авиакассах?  Срочно нужно возвращаться.

-  Самолет – вряд ли...  Даже если и есть бронь, то она для разных шишек.  Летом уже за месяцы ничего нет.  А  поездом можно, наверное.  Только если кто сдал билет, а это редкость.  Или дорогущие – СВ.  Говорят, что по десять тысяч стоят, а то и дороже.

-  А круглосуточные кассы?  Есть?  - обрадовался Вадим, - разрешите, я оставлю Яну у вас на время?  Вы рано или поздно ложитесь?

-  Да дело не в нас, - улыбалась женщина, прислушиваясь, как рычат ее Вовка и маленькая гостья – кто громче: - Девочке спать давно пора.  Оставляйте, я уложу ее.  Позвоните, как прояснится что.  Да, я поздно ложусь, не разбудите, не переживайте…