-  Ксюша… - легли на плечи руки мужа. 

-  Не трогай меня… отвыкла, - дернула я плечом, нечаянно плеснув кофе на подоконник.

-  Не обожгись, - глухо проговорил он, отступая. Опять сел за стол. Присела и я.

-  Переоденься с дороги, - напомнила ему нудным голосом. И не спешит же теперь – накручивала я себя.  А все потому, что сейчас не от бабы.

   Нос мигом пережало… Ну, не-ет!

-  Нам нужно поговорить, пока спит Яна – не даст потом, - зашевелился Вадим, доставая из поясной сумки миниатюрный «Кэннон».

-  Посмотри – это няня Яны. Есть выписной из инфекционки… показать?

   Зачем – хмыкнула я про себя.  Он что – не мог купить хоть десяток выписных?  Или сфоткать кого-то с Яной?

-  Не стоит.

-  Ксюша… почти четыре дня – кровь из носа, рвота, срачка! - повышал он незаметно голос. 

-  Хорош-шо, что твоя мама не слышит, - прошипела я.

-  Она не любит тебя… вообще никого, кроме меня, Яны и Кати.  Это не важно – я сократил ваши встречи до минимума.  Важно, что люблю тебя я.

   Я молчала, изнутри рвался злой смех.  Нельзя ржать… обязательно сорвусь в слезы.  Та-ак… значит, железное алиби у него уже имеется, причем задокументированное.  А еще от мамы своей он меня спасал.  Это тоже плюсик в личную характеристику обвиняемого.  Любые доказательства и свидетельства – на ваш выбор.  Морда!

   Сколько всего такого я наслушалась в их компании!  Когда состояние уже определяется словом «навеселе», всегда тянет поделиться достижениями, похвастать своей изобретательностью… Свой круг же – свои в доску. Те, кто оценит - такие же.

-  Ну, давай говорить.  Я хочу развод… послушай меня, – сжала я на столе кулаки, увидев, как он хмурит брови: - Ты юрист и знаешь, что такого понятия – не дать развод, нет.  Но можно затянуть его или оставить меня буквально в чем мать родила.  Даже подозреваю, что ты постараешься отнять у меня Яну.  Просто назло или потому, что любишь ее – не важно.  Этого не будет.  Я хорошая мать, не работаю временно – рабочее место ждет меня… и у меня есть жилье – целая трехкомнатная квартира.  Не под Москвой, а на севере, но это неважно.  Давай сделаем все цивилизованно, - передохнула я, - ругани не хочу из-за Яны. Давай без этого… пожалуйста, - умоляюще заглянула я ему в глаза.

   Что-то промелькнуло… такое, в выражении его лица – судорога или гримаса?  Будто привидение увидел. Глубоко вздохнул…

-   Янка подтвердит, что это ее няня.  Ей шестнадцать лет, я вынужден был… действительно болел.  Ее брат работает на скорой, мы можем позвонить ее маме – Дарье Ивановне, и она расскажет…  даже как Янка выучила «р-р-р» - ее младший сын научил. А Ленка присматривала за ней, пока я болел. Ничего криминального в Евпатории не было.

-  А где было? – разлепила я губы, - в ванной, когда ты признавался… «Лена, скучаю», или по ресторанам…?

-  Марина все-таки… - вздохнул он, - она не так все поняла, на самом деле тогда…

-  Все!  Здесь тебе не суд, - подняла я перед собой ладони, - я смотреть на тебя не могу – заставляю себя.  Я все знала и без Марины, не вздумай предъявлять ей.  А ты… полтора месяца не то, что… даже не обнял, в щечку не чмокнул.  Ты же тоже в глаза не смотрел!  Зачем тогда тянешь сейчас, что это тебе даст?  Истерики, скандалы?  Будут, устрою. Ты хочешь ад?  А там она - совершенство, по словам Марины!

-  Тише. Тише, Ксюша… - накрыл он ладонями мои кулаки, - сейчас я смотрю в глаза и могу поклясться чем угодно… даже Янкой!

-  Нельзя, - прошипела я, - не вздумай. 

-  Этой женщины уже нет на свете, она умерла, Ксюш.

-  А-а-а… так вот почему ты здесь? – озарило меня.