– А ты нам не скажешь новость? – ворчит Тая на Майка, – нам тоже интересно.

– Сначала пианисту.

– Ой, ой!

Донна, с афрокосами, делает глоток и кривится.

– Крепкое.

– Извините, – по привычке говорю я. Пол двигает напряжёнными губами. Так вот, что он имел в виду. Извиняюсь за всё, даже за мелочи. – Нет поесть чего? С утра голодный.

– Точно, ты же не ешь в столовой.

Тая поднимает девчонок.

– Пороемся на кухне Майка.

– Эй, вы чё?

– Сам готовить будешь?

– Вся кухня ваша.

Хохоча, они уходят. Майк принимает расслабленную позу.

– Поговорим без баб. Пол сказал, что ты человек правил.

– Давайте сразу, кто что ещё обо мне сказал.

Марк поднимает руку.

– Я сообщил им, что ты внимательно слушаешь преподавателей на парах.

Пусть после такого меня не спрашивают, почему я держу информацию о себе в тайне.

– Так вот, наши планы на эту ночь.

Я закрываю глаза. Я готов уснуть здесь и сейчас.

– Ночь?

– Не притворяйся, что спишь.

– Я не сплю.

– Мы выпьем, сыграем в бутылочку и свалим на улицу.

Мои глаза мигом распахиваются.

– В бутылочку? Целоваться?

Майк, прижав подбородок к ключице, смеётся. Пол улыбается. Улыбка фальшивая, ради приличия.

– Мы играем по-другому…

– В бутылочку? – выглядывает Тая.

– Подслушивать нехорошо!

– А ты не слушай, что я говорю.

– Женщины, жрать готовьте, – рявкает Марк.

Они такие громкие и активные. Ночь, а бодры, как днём. Я-то не они, и мне бы обратно в панцирь отчуждённости. Интересно, когда я смогу сесть за то пианино в гостиной.

Я устал от концертов, но не в силах противостоять влечению.

– Можно пойти спать? – показываю на выход из зала.

Их кислые лица говорят больше, чем слова. Вздохнув, я решаю перетерпеть эту ночь, а завтра вернуться домой, в свою кровать.

Чертовски не хочется ни туда ни сюда.

Найти бы новое место – своё – там и жить

Начну копить на съёмную квартиру, заниматься спортом, и продолжу учиться водить.

Стану лучше, чем я есть.

– Понял.

Прислоняюсь к спинке дивана.

– Пивасик бахнешь, полегчает.

Марк одним движением руки открывает бутылку. Пена поднимается к горлышку и опадает. Кислый запах блевотины.

Бутылка возвращается ко мне. Не отмажешься, придётся пить.

Первый глоток вызывает жжение в горле. Ноздри раздуваются от неприятного запаха.

Какое говно. Не таким я представлял себе алкоголь.

– Ну и что у вас за бутылочка?

Если не копаться в себе, то с этими людьми мне неплохо. Я разговариваю, не молчу и наблюдаю за окружающими. Это прогресс, не иначе.

– На кого горлышко показывает, тот рассказывает о себе что-то постыдное, – опять Тая выглянула с кухни, и смеётся над свирепым выражением лица Майка.

– Жрать где?

У Марка всё об одном. Он в колледже только и делает, что жуёт, а сам высокий, тонкий, как богомол. Худее меня будет.

Я терплю голод. Делаю ещё глоток пива, и реакция как на первый.

Живот крутит от алкоголя без грамма еды в желудке.

Дискомфорт – именно это слово половину моей жизни идет за мной, наступает на пятки. Но я всё равно не привык к нему, потому что не хочу привыкать.

В животе бурлит, но я невозмутим. Не хочу показывать слабость, хотя чувствую себя слабее, чем таракан на чьей-то кухне.

– А вот и мы.

Сара несёт на подносе подогретую запечённую рульку. От аромата мяса обилие слюней. Делаю третий глоток пива. Начинает нравиться, но появилась бы возможность вылить – вылил бы.

Сара ставит поднос на стол. Девчонки садятся кто куда, а Тая возвращается на место рядом со мной. Марк суёт пальцы в мясо, отрывает кусок, дует на него и бросает в рот. Майк отщепляет кусок сбоку. Марк тянется за добавкой, но получает по руке от Донны.