– Вилки забыли, а вы как дикари.

Встаёт.

Возвращается с приборами и салфетками.

Без тарелок.

Зубчики вилок впиваются в мясо, масло стекает на поднос, а с подноса на стол. Пол неуверенно приближается к рульке. Мы обмениваемся взглядами. Никто из нас не ест так по-свински.

Тая жуёт громко, от наслаждения стонет. Сара машет ладонью на язык. А нечего есть еду сразу из печки.

Пока я водил жалом, остался единственный, печально помятый кусок. Выбора нет, поэтому я забираю его себе. Он острый, с избытком приправ, но очень сочный. Запиваю остроту пивом. Незаметно и во мне плещется уже полбутылки. Как непьющий, да и впервые пробующий пиво, куда-то уплываю. Трясу головой. Алкоголь нарушает координацию, делает глупым и неосмотрительным.

Такого мне не нужно.

– Не хочешь смыть голубиные какашки с волос? – интересуется Майк, указывая на мои волосы.

Я о таком тупорылом сравнении уже и забыл. А он вот нет.

– Где?

– Ты думаешь, я не моюсь? – смеётся он.

Лак стягивает голову. Согласиться или мучиться? Размышляю. Майк ждёт.

Я мылся в чужой душевой только у Пола, но его квартира мне привычнее этого большого дома.

– А ты с собой вещей не взял? – спрашивает Донна.

Вообще ничего не взял. Я должен был спать с… какашками на голове, а утром в спешке поправлять причёску. Про одежду никто и не подумал, родители торопились отправить меня на заработки.

В одном костюме два дня. Не учёл, мой промах.

Я поднимаюсь с дивана.

– Куда мне идти?

Майк провожает до ванной комнаты, показывает шампуни, бальзамы. Объясняет, как регулировать температуру воды.

Всё такое навороченное.

Я возвращаюсь ко всем без пиджака, в рубашке, расстёгнутой на две верхние пуговицы. С мокрыми волосами и посвежевшим – тёплая вода помогла проснуться, но не протрезветь.

Все расположились на полу по кругу, и я должен заполнить брешь. В середине пустая стеклянная бутылка, а моё пиво стоит около Таи.

Они хотят, чтобы все рассказывали о позорных моментах. У меня их много, и совсем нет. Я из дома-то выходил в колледж, на концерты, в продуктовые магазины. И редко-редко забегал к Полу. О чём мне рассказывать? Я и том, что было в школе уже не помню.

Я лох, и это самое постыдное.

Я сажусь на пол по-турецки рядом с остальными.

– Начнём?

Все кивают. Я пью ещё пива, скорее бы допить его.

Марк вращает бутылку по кругу, горлышко останавливается на Донне. Она теребит дреды.

Всё внимание ей. Донна не смущена и улыбается. Чему здесь лыбиться, говорить о себе другим нечто тупое не может быть весёлым.

– Два года назад я взяла у мелкой сестры велосипед и поехала кататься по городу. Вернулась домой без него, потому что продала незнакомым пацанам. И купила себе две пачки сигарет, когда её велосипед стоил, как пятьдесят.

Отстойно.

– И зачем ты так сделала? – спрашивает Сара.

– Мы играем – расскажи позорное, а не почему ты так сделала.

Сара потупляет взгляд.

Донна запускает бутылку по новому кругу.

Я смотрю на горлышко, перебираю воспоминания, ищу в себе то, о чём не страшно рассказать. Прошлое серое и туманное. Я хочу забыть, а не помнить.

Очередь Майка.

– Что я вам ещё не рассказывал? Ну… в гостях у одной девчонки, после перепихона…

– Секса или занятие любовью! – поправляет Тая, косясь на меня.

А я при чём? Я девственник вообще. Грешил фантазиями и всё.

– Неважно, – машет он на неё рукой, – ну так вот. После этого я нассал ей в горшок для цветов.

– Фи-и-и, – отвращение переходит с одного на другого.

И такими вещами надо делиться с остальными? Просто позор. Я не въезжаю, как можно вести себя так похабно.