А может он актёр, чтобы развести меня и родителей. Вполне возможно. Безупречный план для придурков.

Сердце неугомонно колотится. Я боюсь неизвестности, и озадачен тем, что происходит. Не люблю не понимать.

– А вы сами кто? – Отец проводит ботинком по скользкому полу, гладит ладонью стену. Вижу в его зрачках знак доллара.

Мужчина-белый костюм подмигивает мне, пока родители не видят.

Нервный тик, что ли?

Магнитные бури?

– Меня наняли для поиска и подготовки рабочих. Официанты, ведущие, разнорабочие, и вот ваш пианист.

– Безопасность гарантирована?

– Конечно.

Расстёгивает пуговицы пиджака, вынимает из внутреннего кармана два листа с напечатанным текстом.

Смотрю за окно, но в полумраке никого не вижу. Соседние дома теряются в тени.

– Договор.

Поворачиваюсь на мужчину, фокусирую взгляд на нём. Мама хочет взять документы, но отец проворнее. Видели бы они себя со стороны: ничего не понимают, а пытаются выпендриться.

Меня тянет к белоснежному пианино, ведь на сцене исключительно чёрные. Сыграю ли я на нём, или шутка знакомых выйдет из-под контроля?

Пока всё гладко, но подозрительно.

– Здесь написано, что оплата передаётся в руки Артуру, и никаким вторым лицам.

– Правильно.

Застёгивает пуговицы пиджака.

Этот пункт смущает не только родителей, но и меня. Кто знает, что мать с отцом отбирают мои деньги? Никто.

Я и Полу не рассказывал.

– А мы не сможем получить за него? Мы же родители!

– К сожалению, нет. Ваш сын совершеннолетний, поэтому всё решается с ним.

Он вырывает документ из рук отца и протягивает его мне.

Я смотрю на чёрные буквы, а вижу буквенную кашу.

Кто всё это подстроил? Для чего? Надо скорее получить ответы, пока мысли не утянуло в бушующие волны страха.

Я читаю пункт за пунктом, но не нахожу в документе ничего необычного. Всё соответствует общепринятым нормам.

Могла ли семья Майка нанять меня по его рекомендации? Могла, но не верится, что всё именно так.

Я ставлю подпись около своих инициалов на двух листах. Копию отдаю мужчине, оригинал складываю пополам и забираю себе, делая вид, что не вижу протянутой руки матери.

– Уже поздно, вы можете идти. Артур направится в комнату отдыха.

Мама чмокает меня в щеку, я стираю с кожи помаду.

– Играй хорошо, потом всё расскажешь.

Отец тянет руку для рукопожатия, и я с брезгливостью пожимаю её.

– Гордимся тобой.

– Пока.

Они сваливают, и воздух становится свежее и легче. Теперь никто не пытается украсть мой кислород; родители забирают у меня даже такое.

– Пройдёмте в зал.

Белый костюм держит руки за спиной.

– А… в комнату?

– Артур, всё хорошо, вам не о чем беспокоиться.

Когда так говорят, ты нервничаешь ещё сильнее.

Мужчина открывает матовую дверь, а за ней темень. Кто-то где-то шуршит.

– Это что?

Мои ноги напрягаются, я готов бежать.

Внезапно яркий свет бьёт мне в глаза, и я прикрываю лицо руками.

– Поздравляем!

Из зала доносятся вопли знакомых голосов. Всё-таки это какой-то прикол. Лица сидящих – световые пятна. Я ослеплён.

– У меня день рождения двадцать первого апреля… и оно уже прошло, – с понятной усталостью и раздражением говорю я.

– Мы освободили тебя от родичей на два дня, с этим и поздравляем.

Я протираю глаза, и постепенно помещение и лица становятся чёткими. Рядом со мной стоит Майк. А рядом с ним…

– Пол? А ты тут что делаешь?

– Вообще-то, это обидно.

Наконец-то понимаю, что здесь происходит. На диванах, почти таких же, как в гостиной, сидят Сара, Тая, Донна из моей группы и Марк. Я с ними не общался никогда.

– Что вы придумали? Зачем это?

– Когда мы с тобой ушли из торгового центра, Пол позвонил тебе, – Майк всё проясняет.