— Как прикажете, ваше величество, — прошептала я и попятилась к двери.

— Как здоровье его величества, миледи? — лорд Фарман умел подходить бесшумно и говорить так степенно, словно спрашивал о совершенно обыденных и маловажных вещах вроде предстоящей погоды на будущую осень.

Огнекудрый герцог с разномастными глазами был немолод, но выглядел так, словно заключил сделку с Тёмными силами, и те подарили ему возможность всё время пребывать в среднем возрасте и покорять молодых жён.

— Он идёт на поправку, ваше сиятельство, — ответила я, пытаясь угадать, что известно герцогу,  и на чьей стороне, в конечном итоге, окажутся его симпатии.

Эсмонд вёл подготовительную работу, чтобы перетащить Фармана на нашу сторону, но мы оба с ним понимали, пока Анкильд жив, герцог будет верен лишь ему.

— И что вы собираетесь делать, ваше величество? — спросил Фарман, приблизившись на шаг, чтобы никто из придворных, слетевшихся на болезнь монарха, как стая грифов на предчувствие смерти, не услышал нашего разговора.

— Ворон, ваше сиятельство, живёт долго, но Луна светит дольше, чем длится его век.

***

— Ты не смеешь меня ослушаться!

В воздухе кладовой среди запаха сыра, плесени и варёной колбасы разливался дух похоти. Он исходил от наших с Эсмондом тел.

Прижатая к стене, невзирая на занозы, которые впивались в спину, я громко стонала и спешила со всем согласиться.

Мой тайный лорд был груб, невыносим, он смел угрожать мне, но сейчас затуманенному страстью разуму не было дела до того, чтобы указывать любимому на место.

— Не смею, — смеялась я. — Не буду.

— Будешь, —  выдохнул он мне в полураскрытые губы и резко проник в меня так глубоко, что у меня помутнело перед глазами.

Мне казалось, что всё это нереально. Я словно находилась в каком-то месте вне времени, и в этом полутёмной комнате моё тело обретало крылья, по жилам струилась не кровь, а золото, расплавляющее не меньше, чем мощные движения мужского органа, нанизывающего меня с такой силой, словно я снова отдаюсь Богу.

Не человеку.

— Я буду драть тебя долго, моя шлюха, — Эсмонд заставил меня открыть глаза и вернуться в реальность.

Он не мог не понимать, что угрожает мне именно тем, чего я так жажду. Крохотным отрезком времени, в течение которого я смогу почувствовать себя желанной. Не по придворному этикету, не по куртуазным правилам флирта, а по истинной страсти, дарованной в награду и в проклятие.

Между нами была пропасть. Чужой муж и чужая жена могли встречаться, любиться лишь украдкой. Я выгибалась, позволяла Эсмонду то, чего почти никогда не проделывала с мужем, и прислушивалась, не раздаются ли  за закрытыми дверьми шаги шпионов.

Магия помогала нам обоим, но в дурмане страсти было сложно её контролировать. Несмотря на то что Эсмонд был искренне привязан к Пенелопе, своей жене и моей сопернице во всём, невзирая на моё тело, подвластное ласкам мужниных рук, нас с моим тайным лордом влекло к друг другу настолько сильно и постоянно, что если бы для воссоединения требовалось пройти по узкой доске, протянутой над смертоносно-глубокой пропастью, я бы не раздумывая пошла вперёд.

Даже с завязанными глазами.

Протягивая руки и веря, что на той стороне мне помогут. Он поможет. Мой лорд.

Пусть камни срываются в бездну, пусть каждый шаг грозит неминуемой и болезненной смертью, я бы шла, только смотря в его светло-зелёные, такие пронзительные, впалые и уставшие за годы нашей борьбы глаза.

Иногда я спрашивала себя после очередной встречи, когда его прикосновения, его тягучее «моя тайная леди» распаляли моё желание быть рядом в каждый свободный миг, принадлежать ему без остатка и никогда не сметь поднимать глаза на других, что будет, если мне придётся выбирать между Эсмондом и благом моих детей.